– Перед тем как он пойдет, из всех стволов мочим по амбразурам, отгоняем от них духов, потом по команде Конта прекращаем, прицельно стреляет только Лиса…
Не успел капитан договорить, как за моей спиной сухо стегает винтовка Гены.
– Есть! – вопит Лиса. – Есть, товарищ капитан! Уделал я одного!
Мысленно я представляю, что сейчас творится внутри каменного помещения. Если Гена попал в лоб духу, его мозги должны разлететься во все стороны, заляпать других. Наверняка там сейчас небольшое замешательство, кто-то кинулся к убитому, кто-то оторвался от мушки. Вот он – момент.
Мгновенно сбрасываю с себя бронежилет, хватаю гранату, автомат летит в сторону. Да и ни к чему мне сейчас автомат. Все равно лишним грузом будет в руках. А мне сейчас важна легкость и скорость. От камня до дота метров семьдесят. Никогда я не был хорошим бегуном, а тут придется. Ору во всю мощь:
– Огонь!
Парни лупят со всех стволов, я поднимаюсь из-за камня и бросаюсь к зеленке.
– Господи, хоть бы не споткнуться, хоть бы не упасть на дороге, – умоляю я судьбу.
Бегу, смотрю под ноги, сознательно не хочу глядеть в черные провалы амбразур. Боюсь, наверное. Да нет, точно боюсь, только гоню от себя страх, как можно быстрее переставляю ноги, приближаюсь к цели. За спиной слышу еще выстрелы. Лиса бьет по цели, пока я ему даю возможность видеть ее, не загораживаю собой. А тут справа ударяет автомат. Либо Кулак, либо Узбек прикрывают. Слева стрельба исключена – я перекрываю обзор Дизелю.
Знаете, пока бежал к доту, одна мысль билась в мозгу. Честное слово, так было. Почему-то остро хотелось мне пельменей домашних. Таких, как лепили родители в огромном количестве. Мама называла их «деревенскими», поскольку каждый был размером с хороший кулак и едва помещался в ложку. Так ведь трое мужиков в семье; если делать «культурные» пельмешки, каждому с полсотни надо было, чтобы утолить чувство голода. И лепили «деревенские» сразу сотни по две, по три.
Бегу и прямо ощущаю во рту вкус пельменей с обязательной томатной приправой с перцем и чесноком, с уксусом. Не любят у нас в семье портить божественный вкус сочных пельменей сметаной… Пельмени ускользают, сосредотачиваюсь на черных дырах амбразур. Осталось метров двадцать всего-то. Ничего себе, всего-то! Когда плаванием занимался, очень четко знал цену метрам. Бассейн у нас двадцатипятиметровый был. Тысячи раз переплывал его туда-сюда. Скажем, если стометровая дистанция, то четыре раза надо было переплыть. Вижу, что расстояние до дота меньше. Молочу ногами по пыльной земле, вбиваю подошвами мелкие камешки еще глубже в почву, тороплюсь. Метров за пять перед дотом оскальзываюсь гладкой подошвой на предательски подставленной спинке черного камня, падаю на землю, чуть не роняю гранату из правой руки. Перекатываюсь через плечо, бросаюсь ближе к стене укрепления, стараюсь уйти подальше от нижней амбразуры. Вовремя. Оттуда судорожно бьет автомат, пули чертят аккуратными дырочками пунктир у моих ног. В верхней амбразуре также появляется ствол, но только «РПК». Пространства для маневра у него мало, не сможет он достать меня, да и времени у него на это нет. Левой рукой срываю чеку, прижимаюсь к теплой стене спиной, продвигаюсь ближе к амбразуре, почти втискиваю в щель гранату, тут же отдергиваю руку назад, обжигаюсь о раскаленный ствол пулемета и вновь сую гранату. Пальцами проталкиваю ее внутрь. В доте раздаются крики, сквозь них я четко слышу звон отброшенного пружиной рычага гранаты, сползаю спиной по стене, раздирая кожу, зажимаю уши ладонями. Бум! Глухой разрыв. Ярость взрыва, погашенная тесным помещением, приглушена, зато вопль ужаса и пыль ударной волны, вылетевшие из амбразур, дают возможность мне вдохнуть полной грудью. Бесконечная, какая-то космическая усталость мгновенно наваливается на меня. Тяжело дышу, только сейчас ощущаю, что дыхание сбито напрочь, от напряжения дрожат ноги, трясутся руки (как я смог затолкать гранату?), пот катится по всему телу, ручьями заливает глаза, затекает в уши. Смотрю на расплывчатые фигуры бегущих ко мне людей. Отмечаю, что нет Мальца. Первым подбегает Лиса, падает на колени: