– Спускаемся, – прозвучала следующая команда. – На подходе по общей команде бросаем еще по световой гранате. Сразу обращаем внимание на оружие в руках раненых. Предельная внимательность.
Подполковник Сакратов в своей группе оказался ближайшим к одной из двух тропинок и потому пошел первым. Спуск по второй возглавил майор Литовченко. Каждый уже на середине тропинки подготовил по световой гранате. За несколько шагов до окончания спуска офицеры остановились.
– Внимание! Бросаем гранаты! – предупредил Сакратов.
– Приказ по Министерству обороны, – добавил Литовченко, – всем живым зажмуриться.
– Бросаем на счет пять, – подтвердил подполковник Варнаков.
– Мы готовы, – согласился майор Канарейкин.
– Счет...
Через пять секунд еще шесть гранат взорвались ярким белым пламенем, а еще через десять секунд пламя превратилось в устойчивое и не такое слепящее, и можно было спускаться дальше. Первый раненый, совсем мальчишка, зажимающий живот двумя руками и что-то безостановочно и плаксиво говорящий на своем языке, попался на глаза Сакратову сразу, как закончилась тропа.
– Перевяжи его... – приказал подполковник идущему след в след за командиром Субботину.
Старший лейтенант склонился над раненым и сразу выпрямился.
– Бесполезно, товарищ подполковник. У него все кишки вывалились... Через пять минут кончится. Он знал, куда шел.
– Ума нажить не успел, потому и пошел, – вздохнул Максим Васильевич.
– Отсутствие ума не помешало бы ему пустить очередь в любого из нас, да и не из нас тоже. Мальчишки хуже всего, они ответственности не чувствуют.
– Да, – вмешался в разговор майор Канарейкин, – еще кто-то из больших философов девятнадцатого века, помнится, такую фразу сказал: «Жестокий, как ребенок»...
Подполковник Сакратов любые разговоры о философии относил к уколам в адрес своей фамилии и позывного, который сам себе выбрал, но не обижался и иногда даже отвечал в тон. Ответил и в этот раз:
– Философы разные бывают. И верить им – себе дороже. Возьми Ницше. Изуродовал образ Заратуштры. Такого по глупости на него навешал, что все учение зороастризма с ног на голову поставил...
– Вот уж не нашел время для прочтения, – посетовал Варнаков.
– А я несколько раз пробовал, – сознался Канарейкин. – Больше двух десятков страниц осилить не могу...
– Значит, Сократ самый умный, – сделал вывод майор Литовченко. – Внимание...
И тут же раздалась автоматная очередь.
– Спасибо, Михал Саныч, – сказал Варнаков. – Он, кажется, в меня целился.
– Мне тоже так показалось, – подтвердил Литовченко, здороваясь за руку с подошедшим командиром соседней группы.