— Позвольте доложить, господин офицер, у нас выбыло трое!
Фон Доденбург резко остановился.
Рот Шульце растянулся в нахальной усмешке, обнажая зубы, которые ослепительно белели на фоне черной маски.
— Двое в обмороке, — добавил он, — и один обосрался!
— Спасибо, Шульце.
— Я хотел задать вам лишь один вопрос, господин офицер, — добавил Шульце.
— Да?
— А что будет, если танк, подъехав к щели, начнет крутиться над ней вокруг своей оси? Наверное, британские томми[15] не такие дураки, чтобы не понять, что это — отличный способ размолотить танковыми гусеницами стенки наших окопов?
— Шульце, — медленно произнес фон Доденбург, — ты слишком сообразителен, с тебя не стоит спускать глаз.
— Моя матушка все время так говорила, господин офицер, — сказал Шульце, ничуть не обескураженный угрозой, скрытой в этих словах.
* * *
В тот же вечер Куно фон Доденбург вызвал к себе этого здоровенного уроженца Гамбурга, который был на полголовы выше, чем он сам. Шульце не без труда пропихнул свое большое тело через узкий дверной проем и вытянулся по стойке «смирно».
Фон Доденбург отвернулся от него, делая вид, что приводит себя в порядок перед зеркалом. При этом он заметил в зеркальном отражении, как Шульце усмехается ему в спину.
— Что скалишься, как обезьяна на ветке? — резко бросил фон Доденбург.
— Ничего, господин офицер. Я просто родился с такой рожей, — ответил Шульце. — Некоторые люди рождаются с такой рожей, что их способна любить только родная мать. У других — лица, на которые глядеть — что сидеть на гвозде, если вы простите мне такое выражение. А есть люди, у которых от рождения счастливые лица, — такие люди, как я.
— Счастливые лица, — прокомментировал фон Доденбург. — Ну и выраженьице! А мне кажется, что ты просто надерзил мне!
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — тупо выпалил Шульце уставную формулу. Казалось, что невидимая рука стерла ему улыбку с лица.
— Наглая свинья! — беззлобно заметил фон Доденбург. — Ладно, Шульце, расслабься.
— Расслабиться по-военному или по-граждански, господин офицер? — спросил Шульце.
— А в чем разница?
— О, я мог бы написать об этом целую книгу.
— Думаю, по-граждански.
Плечи Шульце немедленно опали. Линия подбородка смягчилась, быстрым движением большого и указательного пальцев он ослабил тугой форменный воротничок.
— А почему бы тебе совсем не раздеться? — саркастически спросил фон Доденбург.
— Я бы разделся, господин офицер, но моя мать говорила, чтобы я никогда не делал это при незнакомых.
Фон Доденбург пропустил это замечание мимо ушей.
— Скажи мне, Шульце, — сказал он, — какого черта ты пошел служить в штурмовой батальон «Вотан»? В любом случае, похоже, это — не твое призвание.