Он пролежал так, казалось, целую вечность — хотя на самом деле прошло не более тридцати секунд. Затем он заставил себя дернуть за шнур, чтобы дать сигнал своим людям наверху: он сделал то, что собирался. Сидя верхом на стволе, он начал постепенно двигаться вперед к башне. Благополучно добравшись до нее и вытянувшись далеко вправо, он смог увидеть, что фельдфебель-парашютист не ошибся. Там находилась довольно широкая смотровая щель орудийной башни. Он осторожно вытянул руку и ощупал ее края.
Она была где-то размером тридцать на тридцать сантиметров. Слишком узко даже для самого худого из оставшихся в живых во второй роте. Но если добавить к этому десяток-другой сантиметров, то даже похожий на быка Метцгер смог бы здесь пролезть.
Он нащупал гранаты, грамотно скрученные вместе фельдфебелем-парашютистом, который также установил на связке рассчитанный на пять секунд взрыватель. Как и все парашютисты, приземлившиеся на планере на вершине форта, он был еще и опытным сапером. Закусив нижнюю губу, фон Доденбург аккуратно переложил гранаты в левую руку. Стоит сделать лишь одно неловкое движение — и они упадут и бесцельно взорвутся в канале далеко внизу.
Он всунул гранаты в проем, закрепил и выдернул предохранитель. Затем он бешено рванулся назад к первому орудию, потом ко второму, завернул за угол орудийной башни и вжался всем телом в грубый бетон. Как раз вовремя. До него донесся чуть приглушенный звук взрыва пяти гранат. Жаркая волна воздуха ударила в лицо. В воздухе просвистели куски бетона, и немного погодя он услышал, как они упали в воду далеко внизу. Он поднял голову, ожидая сердитых криков и автоматных очередей. Но ничего не произошло. Никаких криков, никаких пуль. Возможно, бельгийцы приняли звук за разрыв немецкого снаряда.
Осторожно, опасаясь ловушки, фон Доденбург начал обратный путь к проему. Дым развеялся, и стали видны зазубренные края отверстия. Он сунул голову и плечи в увеличившееся отверстие. Они легко прошли внутрь, и Куно дал сигнал остальным спускаться. Некоторое время спустя все уже были внутри брошенной орудийной башни, с любопытством озираясь по сторонам в тонком синем луче фонарика Шварца.
* * *
Прижав автомат к бедру, Шварц взял инициативу на себя. Маленький офицер СС казался абсолютно лишенным страха. Он дважды провел их мимо помещений, занятых врагом. Шум шагов и негромкий разговор, доносящиеся из-под дверей, показывали, что внутри находились бельгийцы и что они не спали; но Шварц ни разу не выказал ни малейших признаков страха. Один раз прямо перед ними, в плохо освещенном коридоре, метнулась какая-то огромная страшная тень и угрожающе надвинулась на них. Но Шварц, казалось, не замечал ничего. У него были совершенно пустые глаза, лишенные какого-либо выражения; лицо было покрыто кровью и грязью. Он вел их все глубже и глубже внутрь огромного форта, и единственные звуки, которые они слышали, был звук их собственных шагов, который они постарались максимально приглушить, натянув поверх сапог носки, — и ритмичная пульсация кондиционированного воздуха, похожая на биение чудовищного сердца.