– Это я отправил за господином Лебедевым от вашего имени, – встрял Курочкин с таким обреченным видом, словно был приговорен к расстрелу. А пулей больше или меньше – какая разница.
– Спасибо за усердие, Афанасий Филимонович, вы очень помогли, – искренне поблагодарил Родион. Но бедный Курочкин услышал ядовитую иронию и сник окончательно.
– Вы еще поцелуями обменяйтесь, очаровашки, – заметил Аполлон Григорьевич, хищно устремившись к телу. – Что тут за подарочек? Ух ты, какая штучка. Опять хорошенькая. Умеете, Ванзаров, трупы выбирать. Позвольте. Это как же такое соорудили? Честное слово, подобное вижу впервые. Надо будет статейку тиснуть. Это ведь человека четыре надо, чтоб держать за руки и ноги. Понимаю – на кол посадить, но как кол проглотить? Зрелище незабываемое.
И правда, редко когда на бильярдном столе находят женщину, заглотившую кий по самую рукоятку, так что конец торчит над носом.
– Примитивно, Аполлон Григорьевич.
– Да? Тогда расскажите, умник полуночный, как это удалось?
– Проще простого, – не чувствуя радости от победы логики над криминалистикой, ответил Родион. – Госпожа Незнамова умела показывать фокус наподобие глотания шпаги: открывала рот и опускала кий.
– До самого пищевода? – уточнил Лебедев. – Странно, что с такими манерами умерла только теперь. Лежа глотала?
– Видел один раз, тогда стояла в полный рост. Но здесь потолок низкий, кий невозможно поставить вертикально. Вот и легла на стол.
– Хотите сказать, сама?
– Судя по пустым стаканам и бутылкам, настроение было отличное. Неплохо бы выяснить, почему фокус не удался.
– Как прикажете, ваше благородие. Нам, старикам, любое дельце в радость. Ну-ка выпейте чего-нибудь в буфете.
Натянув перчатки и облачившись в глухой кожаный фартук поверх костюма, Лебедев занялся осмотром. В такой миг, когда гений берется за дело, посторонним следовало удалиться как можно дальше и вести себя как можно тише. А то ведь и по шее недолго.
Отведя в уголок едва живого Курочкина, Родион спросил вполголоса:
– Значит, когда вошли в залу, Блоха не шевелилась?
– Моя вина, ох, моя огромная вина, – запричитал филер.
– Проверили пульс?
– Ну что тут поделать. Еще теплая. А не дышит. И кровища хлещет.
– То есть была мертвой какое-то время. Может, пять минут, а может, полчаса.
– Так опозориться…
– Когда половой закричал, спутник Блохи уже ушел?
– Не знаю, как такое вышло.
– Значит, сыграли столько партий, что в зале остались одни, были последними.
– Ведь так сел, чтоб и муха не пролетела.
– Афанасий Филимонович, вы на службе, – строго сказал Родион. – Хватит скулить как баба.