Фарцовщики буквально осаждали собор и мешали мне тусоваться с иностранцами. Почему-то их не трогали, хотя я часто на них жаловался милиционерам. В конце концов, фарцовщики подарили мне новую английскую шляпу, и я стал пускать их в собор бесплатно.
Постепенно я познакомился со всеми сотрудниками. Самая умная из всех была, конечно, Елена Борисовна, та, на которую я натолкнулся в первый раз. когда пришел. Она знала буквально все, каждую мелочь, каждую деталь. Ее экскурсии пользовались наибольшим успехом у посетителей. Она так любила архитектора, который построил собор, что писала про него роман. Она прямо так всем и говорила, что влюблена в него, и что он спас ее от смерти. Ей было очень плохо, когда она пришла в собор, а теперь стало совсем хорошо… Она вообще очень заботилась о сохранении нашего культурного наследия и старалась исправить всех некультурных посетителей.
Однажды я видел, как один иностранец подошел к дверям собора и стал их ковырять, он просто хотел потрогать и узнать, из чего они сделаны. Я уже хотел подойти и поговорить, как вдруг вижу, что она подкрадывается сзади. Она завопила: „Вот ду ю ду!“ Он так вздрогнул и обернулся. А она опять завопила, еще громче: „Вот ду ю ду!“ и стала бить его по рукам. Он прямо оцепенел на месте, тут на этот крик все сбежались, и его увели. Он так и держался рутой за сердце. Потом Елена Борисовна всем об этом рассказывала и говорила, что это был американец, и что они такие некультурные Конечно, нельзя так относиться к нашей культуре, в чем-то она здесь права, хотя мне не верится, чтобы это был американец, наверное, какой-нибудь наш говноед.
В соборе она неизменно всем напоминает: „Товарищ, вы забыли снять шапку!“ И все всегда снимали. Но один раз вышел ужасный скандал. В собор пришли советские офицеры, они были в фуражках, и она на них заорала: „Снимите шапки, молодые люди!“ А они не обратили на нее никакого внимания и фуражек не сняли. Тогда она вдруг покраснела как рак и завопила: „Сними фуражку, оккупант проклятый!“ А надо сказать, что в то время ограниченный контингент наших войск еще находился в Афганистане, о чем она, конечно, меньше всего думала. Тут они ужасно обиделись и пошли жаловаться директору. Их долго уговаривали, но они стояли на своем и грозили написать в политуправление. Они усмотрели в ее словах какой-то намек. Собрались все научные сотрудники и всячески прогибались перед ними, умоляли их не обижаться и говорили, что она сумасшедшая, но очень несчастная, и что ее терпят здесь только из гуманных побуждений. Услышав про гуманность, офицеры немного успокоились. Тут вызвали Галю, и та провела им экскурсию по собору. Увидев Галю, они совсем растерялись и забыли обо всем. С Галей я тоже дружу, она такая огромная, у нее грудь восьмого размера и громадный взбитый кок на голове, а волосы черные, как у цыганки — она их красит. Правда, на макушке у нее просвечивает лысина, но это не каждый увидит — это на стул надо влезть, чтобы стать с ней одного роста.