* * *
Все стало сплошным туманом из которого лишь изредка выплывали безобразные рожи сморщенные кривые подслеповатые иногда встречались красные с мутными глазами Приходилось идти ощупью опираясь на вехи на палочки не зная где они попадутся Золотые звездочки вихрем поднимались вверх и лицо со злобным прищуром расплывалось становилось огромным потом их становилось много Вокруг бегали крысы и тараканы Крысы обнаглели они лезли пищали у них были длинные голые хвосты и человеческие морды
В огромной черноте отделялась какая-то плоскость и медленно опускалась потом все менялось местами Вдруг получился колодец в него тянет тянет Хлопнула дверь Там за дверью в ванной заперлась она чтобы не слышать этот странный голос который все говорил и говорил без остановки Голос менялся то высокий то низкий переходил в визг в шепот не умолкая Стулья расставлены вокруг стола Сейчас сюда придут люди много людей Они будут говорить все выясниться надо купить что-то к чаю Можно и не ждать они уже пришли они говорят
Если открыть окно и прыгнуть то полетишь Это искушение от Диавола Но ведь полетишь иначе как проверить?
Не мешайте Он говорит и его слышит вся страна Железныи голос проникает всюду сквозь каждую дверь окно слышат все никто не может от него скрыться
Когда идет дождь можно спокойно и долго спать и приятно слышать как он стекает на жестяной подоконник.
x x x
«Галя мне сказала, что при увольнении меня, наверное, лишат премии. Насмешили! Мне их премию Гюнтср выплатит в десятикратном размере, когда приедет. Хотя, конечно, жалко денег, вообще-то, я не миллионер. Я же тоже должен его принять, а для него всю жратву на рынке покупать нужно, того он не жрет, этого он не жрет. Если бы он не был иностранцем, я бы ему сказал! Мы зашли с ним в кафе-автомат на Невском, — так он заявил, что это как хлев, следовало бы сделать там жестяной желоб и привязать на цепочках много ложек — чтобы все хлебали. Большая экономия на посуде и посудомойках. Он даже поспорил с моей соседкой Шуркой. Она ему доказывала, что в кафе-автомате все очень вкусно. Наверное, боялась, чтобы он на нее куда-нибудь не настучал.
Вечером мы с Марусиком должны были идти в ресторан. Я познакомился на пляже с двумя австрийцами, одного зовут Торгом, другого — Клаус. Они приехали сюда изучать русский язык. У Торгома мать была армянка. Они хорошо говорили по-французски, а по-русски только учились, поэтому Марусик должна была мне все переводить.
В восемь часов Марусик зашла за мной. Она очень странно нарядилась, в какую-то розовую ночную рубашку с вышивкой на рукавах. Но я ей, конечно, сказал: „Марусик, куколка моя, какая ты красивая!“ Я всегда так говорю бабам. На них это хорошо действует. Я же надел свои любимые черные брюки и зеленую шелковую блузочку с застежкой сбоку, она вроде косоворотки. На ноги я надел коричневые туфли на каблуке с серебряной пряжкой, расчесал волосы, они у меня так прекрасно лежат, что и фен не нужен — вымыл голову, расчесал — и готово!