Билеты покупали плохо. Подошел чернявый молодой человек с бегающим взглядом и сказал, что он из Одессы, тоже из молодежного центра и может даже устроить Косте гастроли в городе Николаеве. На вечер он тоже прийти не мог, потому что уезжал. Женщина с измятым морщинистым лицом долго читала объявление, и задумчиво сказала: «Да-а-а, в подвале выступает. Все ясно, темная лошадка…» Какие-то мужики с красными руками, от которых несло перегаром, брали книжку стихов и читали. Потом спрашивали у Маруси, сколько она стоит. Маруся терпеливо объясняла всем что книга не продается, что она только для знакомства со стихами поэта, на вечер которого она продает билеты. Но на вечер никто идти не хотел.
В результате, за весь день она продала всего лишь десять билетов. Оставалось подождать вечера выступления, была еще надежда на знакомых, и что перед началом еще кто-нибудь придет.
В день выступления Маруся сидела в подвале и терпеливо ждала. Приходил какой-то мужчина в рваной фуфайке и грязных брюках и долго расспрашивал Марусю, как здесь можно устроить вечер. Он был тоже поэт и хотел бы выступить со своими стихами. Марусе он ужасно надоел, потому что в течение часа рассказывал свою жизнь.
Наконец, пришел Костя и с ним два каких-то типа. Это оказались тоже поэты. Один поэт был наглый еврей, он снисходительно кивнул Марусе и гордо прошел за кулисы, а второй, пьяный с длинными сальными волосами, галантно поцеловал ей руку. Костя сказал, что эти поэты будут выступать вместе с ним. Маруся удивленно спросила Костю, зачем ему понадобился кто-то еще, ведь этот вечер она организовывала для него. Но он объяснил, что так будет лучше, и что это предложил сделать актер, содержавший подвал. Эти поэты привели с собой орду таких же пьяных и грязных юношей и девушек, которые с визгом и хихиканьем стали рассаживаться. Костя захотел читать последним, ему казалось, что так будет лучше виден контраст между его стихами и стихами тех. кто выступал до него. Но наглый еврей предложил бросить жребий, и по жребию Косте выпало читать так, как он и хотел. Первым читал волосатый поэт, у которого стихи были сплошь про блевотину и говно, ему очень аплодировали и вызывали на бис. Вторым выступал еврей. Он читал стихи про еврейский вопрос и про Израиль. Ему буквально устроили овацию и даже подарили цветы. Потом он читал на бис… Когда на сцену вышел Костя, то все поклонники предыдущих двух поэтов встали, и, хлопая стульями, пошли к выходу. В зале остались только те, кто знал Костю, и еще человек десять неизвестных, которым, очевидно, было жалко денег, заплаченных за билеты, и хотелось досидеть до конца. Марусины знакомые — дочка члена Союза писателей со своим мужем, как всегда, были пьяны и тихонько дремали в углу. Должен был прийти марусин знакомый Вадик, с которым она и Костя когда-то учились в Университете. Именно он и познакомил Марусю с Павликом, и про него ходили слухи, что он гомосексуалист, но Марусе казалось, что это вранье и что Вадик очень красивый. Вадика все не было и не было, и Маруся все ждала его, сидя у входа. Костя уже давно читал стихи. В первом ряду сидела страстная поклонница Кости, Тоня, ей было уже под сорок, она по виду походила на алкоголичку и, когда говорила, то вся тряслась и подергивалась, нервно переступая с ноги на ногу. Она пришла с огромным букетом роз и, вся вытянувшись вперед, жадно ловила каждое слово.