До своей московской берлоги Элка добралась в самом поганом душевном состоянии. Злая, как тысяча чертей, и обиженная на весь свет, включая папу, телохранителей и советскую власть. При чем тут советская власть? Да не важно, она все равно всегда во всем виновата — нормальная женская логика. Все кругом козлы, а я такая лапочка пострадавшая…
Расставаясь в аэропорту с Валеркой, Элка попыталась было хоть какой-то намек на хорошие отношения сохранить — ласково чмокнула его в щечку и в восемьсот пятнадцатый раз поинтересовалась:
— Ну, может, тебя хотя бы до вокзала подкинуть?
Получив в ответ восемьсот пятнадцатое «Спасибо, я сам доберусь», девушка таки не выдержала и разоралась. Мол, какая же ты все-таки сволочь и чего ж я тебе такого плохого сделала, что ты от меня так шарахаешься!
Зря разоралась. Потому что и без того холодный, как айсберг в океане, Валерий совсем заиндевел, скривился и сквозь зубы процедил очередную гадость несправедливую:
— Оставь меня в покое, пожалуйста. Не надо мне свою помощь предлагать. Надеюсь, больше не увидимся…
Подхватил свою спортивную сумку, развернулся и спокойно зашагал прочь. А Элка осталась стоять под накрапывающим дождем, прикрытая зонтиком печально наблюдавшего все это безобразие Жени. Трагедь, короче. Разбитое сердце, веры снова нету никому. Все мужики козлы. Однозначно.
Это ж надо, не делает она ничего без выгоды! Это что за болезненное самомнение? Какую он вообще для нормального человека может выгоду представлять, клоун? Тоже мне, пуп земли!
Между прочим, Элка никогда в своей жизни не разделяла людей на выгодных и невыгодных! И помогает она всем просто так, по доброте душевной! И вообще — ни одна сволочь не может обвинять ее, милейшего и участливейшего к чужой судьбе человека, в излишней корысти и расчетливости! Да она всех собачек и котят на улице жалеет! Да она! Да у нее!
Дальше как в том анекдоте — «а я на стенку писать умею». А вот Элка не умела. И, если говорить до конца откровенно, никогда никому она особо не помогала. Даже эти самые кошечки-собачки, которых так искренне жалела, все равно дохли от голода — потому что, поохав и пожалев животинок, лежащих в картонных коробках корыстных побирух-нищих, Элка шла себе дальше. С болью в сердце, с осознанием того, что сегодня вечером половину из этих пушистых комочков выкинут на помойку за ненадобностью. Блин, но всех же котят все равно же не спасти!
Так что при всей своей порядочности и душевной открытости ничего по-настоящему доброго Элка в своей жизни не сделала. Плохого, кстати, тоже — так что это уже большой плюс! И, в конце концов, почему она вообще должна кому-то помогать? Ей много кто помогал? Никто не помогал!