— Все-таки есть один способ заставить тебя выйти за меня.
— Какой же? Вернуть мне замок Болсовер?
— Нет, сделать тебе ребенка!
Он протянул к ней руки и привлек ее к себе.
В ее расширившихся от изумления изумрудных глазах проступил страх.
— Ты что, хочешь изнасиловать меня, Грейстил?
— Почему бы и нет? Ты постоянно отвергаешь меня, а из-за этого легко впасть в ярость и решиться на насилие.
С этими словами он крепко прижал ее к себе и впился в ее губы поцелуем.
Пробудившись в холодном поту, Грейстил приподнялся в постели и шумно выдохнул; ему казалось, что руки его все еще хранят теплоту ее тела. Отбросив в сторону одеяло, он выругался и вскочил с постели. Затем подошел к окну и распахнул ставни. Все небо переливалось золотистыми и алыми красками.
— Даже само небо напоминает мне о ней, — пробормотал он со вздохом. — Я никогда не обижу ее. Она для меня — ангел… Ангел любви.
Повернувшись, Грейстил увидел разбросанные по ковру документы. Аккуратно собрав все бумаги и сложив их в кожаный портфель, он решил, что непременно поговорит об этом с отцом. Через некоторое время Грейстил вошел в графские покои, держа в руке документ о продаже замка Болсовер. Продемонстрировав его отцу, он сказал:
— Как тебе могло прийти в голову перекупить у презренного «круглоголового» это владение, которое по праву принадлежит Ньюкаслам?
Граф поморщился и пробурчал:
— Монтгомери… возвысятся… над ними.
Тут Грейстил вспомнил, как радовался отец, узнав, что он купил у вдовствующей графини Роухемптон. Потом ему вспомнились слова Велвет из его сна, и он понял, что отец действительно стремился к приобретению всех владений рода Кавендиш.
— Так ты по этой причине решил обручить меня с дочерью Ньюкасла?
Отец несколько раз кивнул.
— А тебе не приходило в голову, что своими действиями ты не только поставил в неудобное положение Велвет, но и настроил против меня все семейство Кавендиш?
— Брака… не будет! — выкрикнул старый граф.
При этом его лицо налилось кровью.
Грейстил какое-то время смотрел на отца, пытаясь понять, что тот хотел сказать. И вдруг его осенило.
— Значит, ты не хочешь, чтобы я женился на представительнице рода Кавендиш, поскольку она затребует себе Болсовер?
— О-обещай мне! — прохрипел отец.
Он повалился на бок, и лицо его приобрело лиловый оттенок. Рот же стал судорожно открываться и закрываться, словно ему не хватало воздуха.
— Стоук! — крикнул Грейстил, призывая отцовского камердинера. — Скорее доктора!
Он схватил отца за плечи и осторожно уложил на подушки, чтобы ему было легче дышать. Потом придвинул к постели стул и, опустившись на него, стал внимательно наблюдать за больным. Через некоторое время отцу вроде бы стало легче, но глаза его по-прежнему оставались закрытыми — казалось, он уснул. А потом вдруг… перестал дышать. Совсем перестал дышать.