Грейстил бросился к отцу и принялся равномерно надавливать ему на грудь в надежде на то, что дыхание восстановится. Но отцу уже ничто не могло помочь. Вскоре приехал доктор и, констатировав смерть от апоплексического удара, выразил всем присутствующим свои соболезнования.
Сидя у кровати покойного, Грейстил испытывал сильнейшее чувство вины. «Это я убил его, — говорил он себе. — Да, отец умер из-за меня, только из-за меня!»
Через день Грейстил стоял у могилы отца и принимал соболезнования фермеров, арендовавших земли Монтгомери. Мужчины пожимали ему руку, а их жены, потупившись, делали книксен.
И в какой-то момент Грейстил вдруг поймал себя на мысли о том, что у них с отцом никогда не было настоящей близости. Правда, он очень старался сблизиться с родителем, но у него ничего не получилось. А теперь уже было поздно, теперь им никогда уже не урегулировать существовавшие между ними разногласия. Да что там урегулировать разногласия — им даже примириться не дано. Последнее требование отца стояло между ними и разделяло их, и если он, Грейстил, не выполнит его, то они так и останутся врагами до скончания веков.
Грейстил сделал несколько шагов в сторону и преклонил колени перед могилой матери. Потом провел кончиками пальцев по выбитым в граните буквам:
«Кэтрин Пейсли Монтгомери, графиня Эглинтон, супруга Александра Грейстила Монтгомери, графа Эглинтона».
— Тут даже не написано: «любимая супруга», — пробормотал Грейстил со вздохом.
Теперь он уже скорбел по матери, ибо всегда скорбел по ней, хотя ее образ у него в памяти не сохранился — она умерла через несколько месяцев после его рождения. «Возможно, я повинен и в ее смерти», — подумал он.
Минут через десять, оседлав Сокола, лорд Монтгомери промчался несколько миль, забирая все дальше в горы — туда, где серое хмурое небо смыкалось с горными кряжами. Через некоторое время прогрохотал гром и начался проливной дождь, но занятый своими мыслями Грейстил не обращал на него ни малейшего внимания. Наконец подул ветер и разогнал грозовые облака. И тотчас же показалось солнышко, осветившее ярко-зеленые долины внизу, где паслись овцы с только что народившимися ягнятами. И это чудесное зрелище затронуло какую-то струнку в его душе.
— Похоже, начинается новый день, новая эпоха, — пробормотал он с улыбкой. — И у нас — новый король, у нас — возрождение.
Грейстил Монтгомери решил забыть о прошлом и начать жизнь сначала. И ему даже нравилось, что впереди его ждали трудности и вызов, брошенный самой прекрасной девушкой на свете.