Местные жители, которых мы тогда расспрашивали о загадочном пути, ничего толком не сказали. Знают, что тропа есть, но никто там не ходит, не потому, что боятся, а просто, по дороге передвигаться лучше, и веселее, и ногам легче, и трактиры на ней встречаются.
Говорили и о колдовстве, но все с суеверным ужасом на лице, почти слово в слово, повторяли одну и ту же легенду о задушенном юноше, который решил украсть свою невесту и скрываясь от погони, повёл её через старое болото. Когда их догнали, то юноша лежал мёртвым, со страшными ранами на теле и с синим от удушения лицом, а невеста и вовсе пропала неведомо куда. Но нельзя же всерьёз верить сказкам!
Первую ночь мы провели в сарае харчевни приграничного городка, куда добрались с кордона уже поздно. Могли бы ещё идти, после отдыха на траве, но на всякий случай "отметились" в Ирит-Таре. Если у танцовщицы были дополнительные глаза, то они должны были подтвердить, что мы честно донесли свои шкуры.
А с утра уже попылили дальше и добросовестно шли весь день, обсуждая наши планы. Мы с Пашкой немного засомневались на повороте, который угадали не потому, что увидели тропу, а потому, что дорога неожиданно свернула вправо. Не было ей нужды поворачивать, никакие препятствия не просматривались вдали, так что я стал искать причины и испугался, что промахнулся раньше, но чёткие следы двух курьеров, смело взявшие прямой курс на столицу, убедили нас лучше всяких разговоров. Боюсь, что без них мы вообще это место проспали бы, даже с картой.
Ночь потихоньку сгущалась, но я знал свойства темноты: сначала, когда диск Сияющего скрывался за дальним контуром, наступал полуслепой сумрак и глазам казалось, что ещё вздох, и больше ничего не будет видно, но переборов его, оказывалось, что видеть можно, только надо потерпеть и тогда все складки неожиданно местности приобретали другой, сказочный вид. Исчезали тени, звёзды приближались и становились похожими на перевёрнутый океан, можно было не заметить столб перед собой и даже врезаться в него, но зато отчётливо проследить полёт маленькой ночной бабочки.
Тропа была вполне утоптанной и хорошо различимой даже в полумраке, шла она, практически, прямо, да и Пашка ориентировался прекрасно, мне оставалось только шагать за его спиной, не думая ни о чём, в смысле, думая о чём угодно.
А мысли, разумеется, путались и бегали от Канчен-Ты, наполняя тело теплом и любовью, до юной шпионки, заставлявшей вспомнить о вечерней прохладе и об иголках опасности, пронзавших мозг. А в середине мелькали кадрами дом, отец с матерью и сестрёнка, мудрый принц, Дворец со слащавыми лицами придворных, поворот на тропу, с которого я стёр все следы струёй песка и сейчас боялся, не будет ли это стирание заметней, чем сами следы? А ещё память подсовывала картинку из карты, которую мозги периодически пытались наложить на почти невидимый местный пейзаж и, хоть как-то, сориентироваться, "зацепиться" за реальность.