Она смотрела на него в изумлении и понимании. Она знала, и это разбивало ей сердце.
«Выбора нет», — сказал он ей. — «Ни для кого из нас».
Тогда она не понимала этого. Он был так же одинок в своем мире, как она — в своем. Так же связан долгом. Так же обманут своей судьбой.
Если она была его племенной кобылой, то кем был он? Королевским жеребцом-производителем?
Она стиснула зубы. Он облегчил ей жизнь так, как только смог.
Теперь она могла отплатить ему добром за добро. Она могла освободить его, по меньшей мере, от одной из его обязанностей.
— Невыносимо для меня? — мягко спросила она. — Или для тебя?
Его лицо было твердым, как арктический лед.
— Прошу прощения?
— Ты столкнулся с еще большими трудностями, чем я. Ты сам так сказал. — «Я — гораздо больше твой узник, чем ты — моя заключенная», — вспомнила она. — Но ты, по крайней мере, больше не должен заниматься со мной сексом.
Она ждала, что он станет возражать, молилась, чтобы он воспротивился этим словам.
Но он ничего не сделал. Только наблюдал за ней, сузив глаза.
Она обняла себя за локти, подавленная и полная решимости закончить свою речь, раз Конн молчал.
— Я — обещанная дочь, правильно? Та, о которой говорится в пророчестве. Значит тебе больше не нужно, чтобы я забеременела.
— Ты отказываешь мне в сексе?
Его тон все еще был сдержанным и уравновешенным, но буря в его возмущенных серых глазах, от вида которых маленькие волоски на ее руках вставали дыбом, вселяла в нее надежду.
— Нет, если ты сам этого хочешь, — ответила она.
— Ты звала меня, — неожиданно сказал он.
Она моргнула.
— Раньше, — объяснил он. — Когда ты стояла рядом с Йестином. Ты звала, и я почувствовал, что нужен тебе.
— Да, ты был нужен мне, — прошептала она.
Я до сих пор нуждаюсь в тебе.
— Между нами есть связь. Я не знаю, как это выразить. Раньше я не испытывал ничего подобного, — крадучись, он пересек комнату, остановился перед ней достаточно близко, чтобы прикоснуться. — Я только знаю, что когда демоны напали — связь оборвалась. Тогда я подумал, что тебя могли схватить или даже убить. Солнце померкло для меня, и океаны пересохли.
Люси раскрыла рот, но ничто не сказала, даже не выдохнула.
— А потом я увидел тебя, такую прекрасную и отважную, бледную от страха и сияющую силой, — он стоял так близко, что от его дыхания колыхались ее волосы. Его пронизывающий взгляд молнией прожигал ей нервы. — Я поглощен тобой. Ты — мое солнце. Ты укрепляешь мой дух. Ты знаешь… Люси, ты знаешь, чего я хочу.
Ее сердце дрогнуло. Она знает?
Всю свою жизнь она мечтала быть любимой за то, кем она была. Она никогда не верила в свою привлекательность, никогда не чувствовала себя любимой.