Конн вдохнул, задержал дыхание, чтобы заполнить внезапную пустоту в его груди.
Люси спала, ни о чем не подозревая.
Он поднял на руки ее тело и отнес в сторону, оставляя его ручное творение лежащим в поле.
Сухие стебли трещали.
Узнай.
Ветер шептал.
Дыши.
Земля излучала тепло.
Будь.
Бриз дразнил связку на земле. Волосы девушки, бледное золото кукурузной оболочки или соломы, трепетали, становясь гладкими и мягкими. Под одеждой, ее конечности разбухали и становились более податливыми, набирая форму, обретая плоть.
В ветвях ели ворона издала пронзительный крик протеста или предупреждения.
Кукурузная девушка открыла глаза, желто-зеленые, как стебли тыквы. Глаза Люси, на лице Люси.
Она лежала в поле, наблюдая за облаками, мчащимися по небу, впитывая последние солнечные лучи, слушая шелест ветра.
Дрозд приземлился на соседний кол, поднял живой, яркий глаз, и снова улетел. Муравей, блуждающий по колеям, проложил путь по неподвижной руке девушки. Мысль образовывалась медленно, бледный выстрел из ядра сознания.
Она не принадлежала этому месту, разбитая, отрезанная от земли.
Больше нет.
Вздыхая, девушка приподнялась на локте, а затем на колени. На ноги. Ей нужно идти… Глубоко внутри, было захоронено слово, жирное, круглое слово, покрытое плесенью разочарования. Дом. Ей надо идти домой.
Следуя зову крови, движению памяти, она направилась неуклюжей шаркающей походкой к дороге.
Калеб наблюдал за Мэгги, размешивающей в кружке еще одну полную ложку сахара. Они сидели за кухонным столом, спустя менее чем двадцать четыре часа после встречи с принцем селки. Ночной ветерок просачивался сквозь открытое окно, принося с собой аромат соленой древесины.
Все было так, как он мечтал, Мэгги, в его доме и в его жизни, разделяющая с ним свои мысли в конце дня. После двух месяцев брака он знал ее вкусы и привычки, знал, что она любит сладкий кофе, открытые окна и первым делом с утра — секс.
Но он не знал, как дать ей то, что она хочет. Не в этот раз.
— Может быть через пару лет, — сказал Калеб. — Когда все успокоится…
Она искоса взглянула на него.
— Когда мне семьсот пять лет?
Он накрыл ее руку, лежащую на столе, своей.
— Ты выглядишь не старше трехсот.
— Какое утешение. — Но она улыбнулась и, перевернув ладонь, переплела их пальцы. — Калеб, все в порядке. Я счастлива здесь. С тобой.
Его плечи слегка расслабились.
— Тогда, утром я дам Конну наш ответ.
Маргред обхватила кружку свободной рукой.
— Что насчет Люси?
Калеб снова почувствовал напряжение в шее.
— А что с ней?
— Когда я впервые встретила ее, я подумала… Я почувствовала… — Маргред покачала головой. — Она ведь дочь твоей матери.