— Одной страсти недостаточно, — сказала Люси упрямо, отчаянно.
Конн наблюдал за ней со своего стула, неподвижный, как кот перед мышиной норкой, его серебристые глаза, словно отлитые в пламени огня.
— В удовольствии нет никакого позора.
Она помнила ощущение его теплых, гладких волос под своими пальцами, его губ, посасывающих ее грудь, потрясающую полноту его вторжения, когда он двигался в ней, когда он погружался в нее. Тело Люси помнило и молило о его теле.
Никакого позора…
— И никакого будущего, — сказала она.
Посмотрите на ее родителей.
— Напротив, — сказал он. — Я могу дать тебе жизнь лучше той, что ты оставила. Я был бы предан тебе. Не было бы других партнеров ни для кого из нас, пока ты жива. Тебя бы здесь почитали.
Подо льдом забурлили эмоции, угрожая прорваться сквозь раковину ее самообладания. Она уловила чистый запах горящей древесины и аромат ее собственного прозрения.
— Почитали? — ее голос сломался.
— Конечно. Ты — дочь Атаргатис, — сказал Конн и этим разбил ей сердце.
— Я не хочу быть почитаемой, — она бросалась в него словами. — Я хочу быть…
— Что? — его глаза были острыми и блестящими, как стекло.
Она еще раз глубоко вздохнула, почти рыдая.
— Всю свою жизнь, я воображала, что буду необходимой. Ждала, когда я стану нужной. Мечтала о том, что буду любимой за то, кто я.
Она подняла глаза и посмотрела на него.
— А не быть оттраханной из-за того, кем была моя мать.
Ее преднамеренная грубость поразила Конна, как удар. Он соскочил с кресла и возник перед ней прежде, чем она смогла вздохнуть. Не касаясь. Никогда. Но, наклонившись так близко, что он держал ее в клетке своих рук, опирающихся на ручки ее кресла, подавляя своей близостью, высасывая ее волю.
— Я хочу тебя, — выдавил он сквозь зубы. Его твердое лицо вырисовывалось над ней, гипнотизируя своей энергией. — Никогда не сомневайся в этом. Я хочу входить в тебя так глубоко, так сильно, так часто, как только смогу. Я думаю о том, как возьму тебя на лодке, на пляже, на кровати, у стены. Я хочу почувствовать, как ты распадаешься на части вокруг меня, когда я наполню тебя своим семенем.
Его откровения сделали ее слабой. Горячей. С трудом сглотнув, она задрала подбородок.
— Ты хочешь секса.
— Не только секса, — в его тоне была неясность угрозы или обещания.
— Правильно. Ты хочешь меня обрюхатить.
Он подался назад, его светлые, проницательные глаза исследовали ее лицо. Она вынудила себя выдержать его пристальный взгляд, этот жар съел весь кислород между ними. Она не могла дышать.
— Я хочу дать тебе детей, — сказал он. — Детей, которые любили бы тебя. Нуждались бы в тебе, как и я.