У меня же есть и положение в обществе, и умение разговорить почти любого человека. На память я тоже не жалуюсь, так что доклад обо всех беседах с гостями Эллис получит в наилучшем виде.
Тут мой взгляд остановился на пакете, к которому было прикреплено письмо. Ах, да, «сласти»…
Я аккуратно надорвала плотную бумагу. Внутри действительно оказались карамельки, по виду — самодельные, вроде тех, которые матери готовят для послушных детишек: сваренные из сахара, разогретого на сковороде и намотанного на длинную палочку. Только к этой карамели золотисто-коричневого цвета явно что-то добавили…
«Что ж, вряд ли Эллис станет меня травить», — подумала я и решительно сунула одну конфету в рот. В первую секунду она показалась мне приторно-сладкой, с легкой цитрусовой ноткой. Но постепенно вкус преобразился. В нем появились жгуче-перечные оттенки, и чем дальше, тем явственней.
В задумчивости я провела конфетой по нижней губе, чувствуя слабое тепло.
— Имбирь, — улыбка моя получилась мечтательной. — Эллис думает, что я похожа на имбирную карамель…
— Леди Виржиния? — удивленно откликнулась мисс Тайлер, отвлекаясь от книги. — Что-то случилось?
— Нет, Эвани. Просто только что мне сделали один из лучших комплиментов в моей жизни.
Ночь и день прошли без особых происшествий, а вот на следующий вечер Абигейл запланировала действительно интересное развлечение, включающее в себя фейерверки над рекой и небольшой фуршет. Это было своего рода открытие сезона — череды увлекательных мероприятий в честь дней рождения герцогини и ее сыновей.
На берегу, под загодя установленными тентами, разместились столы с легкими закусками и напитками. В трех больших чанах над кострами подогревалось вино со специями. Его разливали по старинным — или сработанным «под старину»? — кубкам слуги в средневековых нарядах. Явиться на берег надлежало в чем-нибудь зеленом или коричневом, а дамам — непременно с цветком, вплетенном в волосы.
Для меня и баронессы Вайтберри это представляло некоторые трудности. Если мои «перья» еще можно было украсить голубым вьюнком, будто короной, то Эмбер оставалось только одно — надеть венок.
А называлось все это действо «Ночь фей».
Я спустилась к реке со значительным опозданием, когда большинство гостей уже наслаждались экзотическим, по меркам светских развлечений, вечером. От жаркой дневной духоты не осталось и следа. С воды тянуло прохладой и тиной, от костров — дымом и пряным ароматом глинтвейна. На расчищенной площадке кружились пары под аккомпанемент нежного дуэта скрипки и флейты. Таяли в сиреневых сумерках негромкие разговоры и смех. Абигейл, по праву хозяйки вечера единственная из всех надевшая фиолетовое платье, звездой сияла в центре самой большой группы и, кажется, искренне веселилась.