Приблизившись к кухне, я явственно услышала какое-то шебуршение. В кухне определенно кто-то был, и этот кто-то старался остаться незамеченным. Я осторожно нащупала ствол за поясом и прижалась к стене.
Резко ударив левой рукой по выключателю, а правую с пистолетом направив в упор на незнакомца, я громко и четко произнесла:
– Стоять, руки на голову!
– И-и-и! – Послышался визг, а следом – оглушительный звон.
Под ноги мне метнулись брызгами осколки, и я быстро отступила назад, не опуская руки с пистолетом. На меня смотрели расширившиеся от страха круглые глаза Лели Метлицкой. Пальцы правой ее руки неуклюже разжались, на полу растекалась лужа с характерным спиртовым запахом, а на столике, возле которого стояла Леля, я увидела откупоренную бутылку коньяка.
– Господи, это вы! – досадливо произнесла я, убирая пистолет.
Разозлившись на Лелю за то, что она поставила меня в такое дурацкое положение, я набросилась на нее:
– Почему вам не спится-то? Что вы тут шуршите? Я думала, забрался кто-то посторонний!
– Я просто... Мне просто не спалось, – оправдываясь и с жалостью глядя на хрустальные осколки, вздохнула Леля и пошла в ванную за веником, опасливо покосившись на мой пояс, куда я спрятала пистолет.
– Может быть, вы достанете какую-нибудь закуску, раз уж решили напиться в три часа ночи? – ворчливо проговорила я.
– Я не хотела напиваться, просто чуть-чуть, для успокоения, – ответила Леля, но все-таки прошла к холодильнику.
Вскоре я смогла перекусить нарезанным сервелатом и сыром. Леля к еде не притронулась, только налила себе в другую рюмку граммов пятьдесят. Когда она выпила их, я решительно выдернула бутылку с коньяком у нее из рук и, легким толчком направив девушку в сторону ее комнаты, сказала:
– А теперь – спать! Мне еще вашего похмелья с утра не хватало! И нечего шататься по ночам!
Леля вздохнула, но покорно залезла под одеяло. Остаток ночи прошел без эксцессов, и наутро, ровно в шесть часов, я проснулась совершенно бодрой и сразу же проследовала в ванную принимать душ. Леля, проколобродившая полночи и утомленная бессонницей, сладко сопела под одеялом. Я не стала ее тормошить, так как полагала, что она человек взрослый и наверняка позаботилась о будильнике. Ну а если нет, то это ее право – опаздывать на работу. В конце концов, хозяин – барин.
После душа я решительно дернула дверцу холодильника, поскольку отправляться куда-то с пустым желудком на целый день мне совершенно не улыбалось. Сервелат и сыр вчера были вполне приличными, вот ими-то я и вооружилась, не заморачиваясь приготовлением хотя бы яичницы: в дверце холодильника лежало несколько яиц.