Мой прекрасный враг

Вначале я увидел ее коленки. Они были голые, загорелые, грязные и исцарапанные. Я подумал: «Интересно, как можно появляться с такими коленками в общественном месте?»

Потом я заметил, что на коленках лежит раскрытая книга. «Закон Мэрфи» – прочитал я на переплете и обалдел. Такая же книга лежала сейчас у меня в сумке: издательство «Попурри», Минск, 1998 год. Я хотел было посмотреть, до какого места она дочитала (потому что сам продвинулся до «Закона Майлза»), но тут книгу захлопнули, а я только и успел заметить, что руки, сделавшие это, загорели ничуть не меньше коленок и мылись в последний раз, наверное, тогда же. Мне даже показалось, что я увидел черную кайму под ногтями – нет, такого просто не могло быть у девушки, читающей «Закон Мэрфи»! Но кто знает… Раньше я вообще никогда не встречал девчонок, которым было бы известно это имя, поэтому и судить о них объективно не мог. Не хочу показаться чистоплюем и потому признаюсь, что мое впечатление о ее ногтях могло быть и неверным – я не присматривался к ним, потому что меня отвлекла закладка ее книги: это была сотня, самая настоящая купюра, которую она небрежно засунула между страниц как никчемную бумажку.

А волосы! Растрепанные, с какими-то перьями. И восемь штук сережек на теле – это только те, что я смог увидеть! Представляю, сколько их у нее там, под одеждой!

Но больше всего меня поразили татуировки. Голые плечи украшали птицы – на правом сидела черная, на левом – белая. Вернее, не белая, а телесная, просто контур из маленьких точек. Это было так вызывающе, что я поперхнулся «орбитом» и закашлялся.

Ненавижу таких! Настоящая дичь. От них все беды в мире. Они плюют на приличия, нарушают правила, будоражат окружающих!

Милена, моя приятельница, назвала бы ее «бродяжкой с претензиями» или «закладкой на черный день». Милена вообще лучше меня разбирается в людях, а уж от ее метких характеристик еще никому не удалось отмыться! Кстати, меня она после первой встречи обозвала «пельмень с сюрпризом».

Потом возмутительница моего спокойствия сунула книгу в стоящий сбоку огромный рюкзак и достала маленький альбом, в котором тут же принялась рисовать. Вообще-то я не люблю лезть в чужие дела и ненавижу, если кто-то вдруг начинает заглядывать мне через плечо, но тут не удержался и взглянул на ее каракули.

Это было очень даже неплохо! Сидящий напротив ребенок вышел как живой – и это за одну минуту и в три штриха! Да еще притом, что непоседа все время вертелся. Затем настала очередь старичка с зажатой под мышкой таксой – особенно хорошо вышли его помятая кепка и складчатые, шелковистые ушки собаки. На следующем листке стали появляться какие-то знакомые черты, но тут поезд остановился, художница убрала альбом и, прокладывая путь огромным рюкзаком, как тараном, вырвалась из вагона.