Открывая ключом дверь квартиры, она оглянулась на стоящего за ее спиной Боба, посмотрела ему в лицо внимательно. В голове была полная сумятица. Прежняя ее жизнь, отстраненная, тихая и обустроенная, торопливо возвращалась в нее, спрашивала недоуменно – зачем?! Ты что?
– Ты чего? – улыбнулся ей Боб. – Так смотришь, будто я ограбить тебя собираюсь. Давай лучше поедим чего-нибудь, а? Я с утра ничего не ел…
– Я только яичницу могу, – пожала плечами Соня. – Ничего больше нет…
– Что ж, давай яичницу. А это твоя хата, да?
Он с интересом прошел в комнату, огляделся кругом по-хозяйски. Потом присвистнул разочарованно, хмыкнул, поддел небрежно пальцем листок фикуса, и тот закачался возмущенно. Дух Анны Илларионовны схватился за сердце, вылетел в хлопнувшую открытую форточку…
– А это что? Это твое, да? – потянул он со стола мамину тетрадку. – Ого, да тут стихи… Твои, что ль?
– Нет, это мамины. Не трогай. Положи на место.
– Тебе что, жалко? Значит, мама у нас поэтесса, да? Ну-ка, ну-ка…
Вздернув голову и картинно отведя руку в сторону, он продекламировал не без юродства, но с удовольствием:
Позволь мне думать о тебе.
И только о тебе.
Не думать о тебе
Так больно.
Мне больно жить,
Мне сладко ждать.
Позволь мне думать о тебе.
– Не надо! Отдай! Положи на место! – бросилась отнимать у него тетрадку Соня.
– Да ладно, чего ты… – миролюбиво пожал он плечами. – Я ведь ничего… Интересные, кстати, стихи. Их можно на рэп переложить. У нас в институте чувак один рэпом увлекается.
– А ты вообще стихи любишь?
– Да так… – пожал он плечами.
– А читать? Читать ты любишь? Ты же в Институте культуры учишься, да?
– Чего ты привязалась – любишь, не любишь… Когда мне читать-то? Делать больше нечего, что ли? Вот проживу жизнь, пойду на пенсию, тогда и буду читать. А сейчас у меня более интересные занятия есть…
Он шагнул к ней, резко обхватил чуть пониже талии, с силой прижал к себе, потянулся губами к ее лицу. Соня вздрогнула, будто от ужаса, в па нике забилась, уперлась локтями ему в грудь, оттолкнула, выбираясь из скороспелых объятий. Парень обмяк, опустил руки, уставился на нее обиженно:
– Эй, ты чего?
– Ничего. Иди отсюда, Боб.
– То есть как это – иди отсюда? Ты ненормальная, что ли? Или это… развлекаешься так? В команде «динамо» играешь? Мы так не договаривались…
– А мы вообще с тобой ни о чем не договаривались, между прочим. Я же сказала – иди отсюда. Не хочу я ничего. И яичницу тоже тебе делать не буду.
– Слушай, ну это же нечестно… Я, как дурак, ехал, а ты…
– А что я? Ты же только что определил – ненормальная. И где-то ты прав, наверное… Точно, я – ненормальная… Так оно и есть…