– А она кто? Дочка твоего брата, да? – тихо спросила она у Никиты, наклоняясь к самому его уху.
– Да какая дочка, ты что… – испуганно и торопливо прошептал он. – Ты хоть вслух не скажи – дочка… Жена это его вторая. Алька. Два года назад как развелся и снова женился…
– А-а-а… Хорошо хоть, что спросила… А то бы ляпнула… А этот Паша… Он твой родной брат?
– От первого маминого брака. Он в Москве живет, здесь вообще редко появляется. Занятой человек. Я когда родился, ему уже пятнадцать лет было. А потом он учиться уехал…
– Марусечка, здравствуй, солнышко! – весело запрыгала под балконом Алька. – Дай скорее кофе, умоляю! Этот изверг разбудил меня с утра, даже кофе не дал попить! И еще – я бы съела чего-нибудь на завтрак! Яичницу, например! Или йогурт!
– Сейчас-сейчас, иду! – встрепенулась заполошно Маруся. – Сейчас, умоюсь только! Ты иди пока на кухню, я спущусь…
В ванной она быстро встала под душ, начала плескаться торопливо, с недовольством разглядывая во вделанном в кафельную стену зеркале свою плотную, будто вылепленную из гипса фигуру. Ни дать ни взять девушка с веслом. Твердые круглые ноги, слегка выпуклый живот, пухлая большая грудь… И почему она не такая, как эта худосочная Алька, на которую только взглянешь, и дыхание от умиления прихватывает? Не идет по земле, а летит, как легкое перышко. Вот это милота так милота, настоящая, городская. С ее деревенской ямочной пухлощекостью и не сравнишь. И чего в ней Никита нашел, интересно? Ему только такая девушка и под стать, как эта Алька…
Завтрак их прошел очень весело. Выпили на четверых бутылку шампанского, припасенную для молодоженов, обсудили вчерашнее торжественное событие, потом отправили «мальчиков» еще за выпивкой в близлежащий поселковый магазинчик. Выглянув в окно гостиной и проводив их взглядом, Маруся в который уже раз поразилась их несхожести – встретишь на улице, и в голову не придет, что братья. Никита высокий, статный, этакий спортсмен-комсомолец-отличник, а Паша – тот совсем наоборот. Ростом маловат, полноват и лысоват. И Алька рядом с ним дочкой выглядит, а никакой не женой…
– Чего смотришь? Удивляешься, да? Думаешь, чего это я в нем нашла? – словно прочитав ее мысли, лукаво улыбнулась Алька, откинувшись гибко на спинку кресла.
– Нет, что ты… Я вовсе не…
– Да ладно, чего ты извиняешься! Все так думают, я знаю! И я уже давно никому и ничего не объясняю… Разве любовь объяснить можно, скажи? Как объяснишь, когда на нас все давно уже ярлык повесили? Вроде того – вторая жена по определению должна быть моложе и красивее первой… Вот ты же тоже вторая жена… Вот скажи…