На улице было солнце. Еще час назад мокрый сентябрьский город, казалось, смирился напрочь с наступившей осенней безысходностью, и вот вам, пожалуйста. Серое небо раздвинулось, нехотя пропуская меж облаков веселые, будто застоявшиеся в безделье солнечные лучи, и они лихо отплясывали на холодной глади маленьких лужиц, лизали теплыми языками влажные от дождя скамейки в больничном скверике. Даже плакать вмиг расхотелось. Да и некогда. Надо же еще эту Наташу как-то измудриться найти…
Торопливо вышагивая к автобусной остановке, Маруся вдруг поймала себя на мысли, что и сама тоже не прочь увидеть эту самую Наташу. Нет, не из ревности, конечно, а просто… просто… Хотя чего уж там – просто? Чего самой-то себе врать? Или не врать, а лгать, как интеллигентно выразился давеча Виктор Николаевич? Не будет она сама себе… лгать. Конечно же из ревности хочет она на нее посмотреть. Куда ж от него денешься, от этого проклятого чувства? Хотя, если уж совсем честной быть и… не лгать, то оно, это чувство, все-таки на обыкновенное и чисто женское любопытство больше смахивает…
Улица Чехова оказалась на другом конце города. Старый автобус, дрожа металлическими боками, обреченно тащился по длинным одинаковым улицам, послушно выстаивал в пробках, собирал в себя и выплевывал на остановках озабоченных дневной суетой людей. Вроде и время урочное, а народу – больше чем в часы пик. Ехали уже долго, почти сорок минут. Сердобольная пожилая женщина, стоящая рядом в проходе и сердито посматривающая на сидящую внизу молодую парочку, обещала подсказать ей, когда придет пора пробираться к выходу. Да Маруся и сама принялась бодро работать локотками, услышав, как водитель объявил в микрофон: «Следующая – кинотеатр «Современник»…
Город Маруся знала плохо. А в этом спальном районе вообще оказалась первый раз. Интересный такой район, несовременный. Массивные дома сталинской постройки величаво выстроились вдоль улицы, хвалясь меж собой архитектурными кудрявыми излишествами. Вон там колонночки белые на входе приспособились, а там балконы с чугунными витыми решетками каслинского, не меньше, литья, а вот и башенка прямо на крыше большого серого дома показалась, если голову вверх задрать. И впрямь приметная какая. Стало быть, это и есть Наташин дом. А вот и кафе, о котором Виктор Николаевич поминал…
Дверь в первый подъезд оказалась запертой. Пока Маруся растерянно пялилась в кнопочки домофонного устройства, кто-то подошел сзади, проговорил вежливо:
– Разрешите, я пройду…
Заполошно оглянувшись и отступив в сторону, она пропустила к двери моложавую строгую даму с ключом и совсем было пристроилась за ней, чтоб прошмыгнуть в открытую железную дверь, как дама остановилась резко, взглянула на нее подозрительно: