Зал опустел, занавес опущен, светильники включены.
Я выхожу на улицу. Кругом субботняя толчея. Мои мокрые щеки стынут от холода.
Джастин выливает в стакан остатки вина из второй бутылки и чуть не роняет ее на стол. Он сильно пьян, не различает даже стрелок на часах, но понимает, что Джойс ему уже не дождаться.
Его предали.
Предала первая же женщина, которая заинтересовала его после разрыва с женой. Если не считать бедной Сары. Сару он никогда в расчет не принимал.
Я ужасный человек.
— Простите за беспокойство, сэр, но тут позвонил ваш брат Эл.
Джастин кивает.
— Он просил передать вам, что еще жив и здоров и вам того же желает.
— Жив?
— Да, сэр. Он сказал: вы поймете, потому что уже двенадцать. День рождения?
— Д-надцать?
— Да, сэр. Мне жаль, но мы уже закрываемся. Будьте любезны расплатиться.
Джастин поднимает на него опухшие красные глаза и пытается кивнуть, но голова его падает на плечо.
— Жизь де-е-мо.
— Мне очень жаль, сэр.
— Я сам де-е-мо. Х-хто я ей кой?
— Понимаю.
— Добрая жеш-шна. А я х-хто? Не приш-ш… — Он запинается на полуслове.
Может, еще открыто.
— Еще отх-хрыто?
— Простите? Ты что, глухой?
— Что открыто, сэр?
— Тя-ятыр «Кейти».
— Что-что?
Театр «Гэйети». Ты что, глухой? Ну-ка, поторопись, у меня серьезное дело.
— Сп-пкойникоч-ч. — Он икнул.
Что я такое сейчас сказал?
Я брожу по тихим улочкам, кутаясь в кардиган. Я попросила таксиста высадить меня на углу, чтобы подышать свежим воздухом и привести в порядок мысли. Еще я не хочу показывать своих слез папе, который наверняка поджидает меня, хотя тут же нырнет в постель, заслышав звук поворачивающегося в двери ключа.
Останавливаюсь около нашего с Конором дома, который мне все же удалось продать несколько дней назад, и не Линде и Джо, которые, конечно, узнали, кто его прежний владелец, и испугались, что моя трагедия — недобрый знак для них и неродившегося ребенка. А может, решили, что лестница, с которой я упала, слишком опасна для беременной Линды.
Как люди не любят брать на себя ответственность за свои поступки! Разве дело в лестнице? Это я поторопилась. Это моя вина. Я всегда спешила — не подумав, бросалась вперед, мчалась по жизни, не замечая минут. И даже когда пыталась притормозить, наметить план на будущее, ничего не получалось.
Деньги от продажи дома мы с Конором разделим пополам, и я начну искать что-нибудь поскромнее.
Я долго стою и смотрю на красные кирпичи, на дверь, для которой мы никак не могли выбрать краску, на цветы, за которыми я ухаживала с такой любовью. Все это уже не мое, но воспоминания принадлежат только мне, воспоминания не продаются.