С одной стороны, так и должно быть – ибо беременность и есть ожидание того фантастического момента, пока частичка тебя и твоего мужчины превратится в детеныша и он достаточно окрепнет, чтобы встретиться с нашим шумным миром.
Но мы-то не просто ждем – мы лежим в отделении невынашивания и патологии. Семь человек в палате, у каждой куча проблем, и нам абсолютно нечего делать. Только прислушиваться к своим ощущениям. И ожидание приобретает здесь патологические формы. Женщинам скучно, страшно и тоскливо, в голову ничего не лезет. Остается только болтать. Разговоры помогают отвлечься от страха и создают иллюзию некоей общности.
На окружающих выплескивается все, что волны напряжения поднимают с эмоционального дна души: воспоминания детства, обиды на родных, на свекровь, бесконечные подробности хождений по врачам, детали собственных и чужих диагнозов. Возможно, срабатывает также эффект попутчика. Это как в поезде – вероятность встретить еще раз того, с кем ночью вел задушевные разговоры в купе поезда Москва – Сочи, ничтожно мала. Так и здесь. Мы дождемся и выпорхнем из этой клетки – и никогда больше не встретимся со своими подругами по ожиданию.
А потому нет запретных тем. Все интимные детали собственной и чужой жизни перетряхиваются и пересматриваются без малейшего стеснения. Избежать бесед практически невозможно. Впрочем, не хочешь, не говори, но слушать-то все равно придется. Во-первых, двигаться много нельзя. Максимум развлечений, которые позволены мне: променад по коридору, поездка на лифте в холл, где есть пара магазинчиков и ларек с газетами.
Поэтому я сижу на высокой больничной кровати – боже, как хочется лечь, – опираюсь спиной на поднятую спинку и две тощие больничные подушки и слушаю.
Надо сказать, что по сравнению со страстями, о которых повествуют в палате, отдыхают все истории, рассказанные дамами с фамилией Пушкина – я уже сбилась, сколько их на нашем ТВ. Разве только сам Александр Сергеевич мог бы потягаться драматизмом сюжетов с жизнью наших современниц.
Вот Машка – все ее так и зовут: то ли уменьшительно, по молодости лет, то ли презрительно – за дурость. Школу закончила в прошлом году. Поступила в какой-то техникум. На вопрос – чего же так поторопилась с дитем – отвечает:
– Да получилось так. После дискотеки выпили… не-е, я так-то не пью, но там шипучка такая вкусная была. Он меня к себе отвез и, наверное, изнасиловал.
– Как это – наверное?
– Да я не помню ни фига.
Смеется. Вообще-то с девчонки можно рисовать картинку «Свежесть»: румянец на белых щеках, пышное тело, высокий рост, густые русые волосы – кустодиевская купчиха в молодости. Вот, вспомнила – кровь с молоком. Никто не понимает, с чего она аборт не сделала. На все вопросы типа «а где его отец?» и «а что твои родители?» девушка передергивает плечами и говорит: отстаньте. Лежать ей еще месяц, и у народа зреет подспудное мнение, что ребеночка она вынашивает кому-то. Ну, то есть за деньги.