Девчонки захихикали, поглядывая на парня. Лариса и сейчас могла вспомнить его таким, каким увидела в тот вечер: высокий, крупный в кости, но при этом худой. Внимательные серые глаза, большой рот. В лице – ничего особенного, кроме этого спокойного, вдумчивого взгляда. Он подошел к ней, как только зазвучал медленный танец, и до конца вечера они танцевали вместе. Потом он пошел ее провожать, а вскоре она не могла себе представить, как жила без него. Он вошел в ее дом, так же как в ее тело, ласково, уверенно, и сразу же сделался незаменимым. Мать восприняла молодого человека как подарок судьбы и ни разу не заикнулась о том, что рано Ларе обзаводиться настоящим поклонником – в девятом-то классе. Лиза, которая слышала по вечерам долгие разговоры дочери по телефону невесть с кем и замечала, что дочь порой врет напропалую Сергуле, который учился и работал одновременно, иногда пыталась ее образумить:
– Что ты делаешь, ненормальная? А если Сергей узнает?
– Я ничего плохого не делаю.
– Это ты так думаешь! Ты же врешь! Смотришь своему парню в глаза и врешь! Выпороть тебя, что ли? Вроде поздно уже… Что ты хочешь-то? Непутевой стать, как твой отец?
Лара морщилась и очень старалась сдержать бушевавший в крови адреналин. И все же иногда ее прорывало – то на дискотеку с подружками, то с Андреем куда-нибудь в киношку. Она не изменяла Сергею – о нет, он был единственным, и все же она и представить не могла, что можно просто и скучно ходить в школу, не захватывая, хоть краешком, другую – яркую и безумную – жизнь. Сергуля ей верил – он всегда ей верил. Институт и вечерняя работа отнимали много сил, и он был чертовски занят. Потом они поженились и были очень счастливы. То, что Лара порой лечилась от скуки несколько оригинальными методами, ничего не меняло в ее трепетном отношении к мужу. Он единственный и любимый, добытчик и отец ее Даньки. Жизнь катилась ровно: уютный дом, работа преподавателем английского языка в школе, работа интересная и нескучная… А потом… В смысле – теперь. Что теперь? Теперь Лара оказалась в совершенно подвешенном состоянии, потому что в ее родной школе произошла глупейшая история.
Народ тусовался в учительской перед уроками – кто-то курил, кто-то проверял тетрадки… Влетела Марина – преподаватель немецкого, пышнотелая крашеная блондинка неопределенного возраста, склонная к истеричности и экзальтированности.
– Директор у себя?
Кто-то ответил утвердительно.
Марина устремилась в директорский кабинет, словно там ее ждало спасение души. Никто особо не заинтересовался порывом коллеги, так как Марина была дама не слишком уравновешенная.