– Дома в холодильнике мышь удавилась, а ребенок завтра с утра есть попросит.
– А сегодня он у тебя с кем?
– С мамой моей.
– А сколько ему лет?
– Восемь.
– Ой, маленький еще совсем. Моему уже четырнадцать, лось здоровый, ростом выше отца. И такой уже – не обнять, ничего. Шарахается и басит.
– Ну, моего обнять при желании, конечно, можно. Если держать крепко, то и поцеловать тоже. Но, честно тебе сказать, отродье то еще. Пришел тут из школы и говорит: «А что это я, как лох, бесплатно в этот дурдом хожу? Вот у нас Славке отец в день полтинник дает за то, что он в школу ходит. А я что, за так должен?» Нормально рассуждает подрастающее поколение? Я ему: «Я же тебе даю деньги…» – «Не-е, это на еду, а за школу?» Ну, я как мама начинаю объяснять, что учение – свет, а он мне: «Ты уже выучилась? И институт тоже закончила? А почему у нас денег вечно нет?» И что я ему скажу? Причем денег, я считаю, у нас не так уж мало. Мы этим летом и на море съездили, и игрушки я ему покупаю… Так вот нам надо как у Славика, у которого папа на бумере ездит и цепь золотая на шее у того папы толще, чем у соседского барбоса. А шея – толще, чем у быка.
Обсуждая подрастающее поколение, подружки побродили по магазину, Нина побросала в сумку кое-какие продукты, потом сгрузила все это в багажник, и девушки поехали наконец развлекаться.
Кафе оказалось совсем недалеко – буквально через квартал. Открыв тяжелую дверь и миновав узкий тамбур, подружки попали в зал с низким потолком и неярким светом. Хозяин, видимо, полагал, что любой москвич побывал уже в Египте, а потому все, связанное с этой страной, ему близко и приятно, и выбрал именно египетскую тему для оформления своего заведения. Тут имелись низкие диваны со множеством подушек и подушечек, кальяны, темного дерева резные столики. Стены словно вытесаны из песчаника – неровная желтоватая поверхность, шершавая даже на вид. По этим самым стенам развешаны фотографии неизбежных пирамид и фрагменты иероглифического письма. На полочках вдоль стен и кое-где на столиках теснились скарабеи, медные или бронзовые – черт их знает – пепельницы, фигурки верблюдов, египетских кошек с загадочными мордами. На самом видном месте, напротив входа, возвышалась знаменитая статуя египетского писца. Лара вытаращилась на нее, открыв рот. Она знала, что статуя датируется третьим тысячелетием до нашей эры и что зовут писца Каи. Дома имелся альбом по древнеегипетскому искусству, купленный как-то Даниле для написания реферата. Лара не раз пролистывала красивый альбом, всякий раз удивляясь силе и самодостаточности статуи. Почему-то было совершенно очевидно, что писец сидит так давно и просидит еще бог знает сколько и что он уделяет большую часть своего внимания записям, пока мир и жизнь текут мимо; и Лару всегда мучил вопрос: что же такое важное написано там, на табличке? Потом она увидела других персонажей с подобным же выражением лица: китайскую гравюру, которая называлась «Люди, наслаждающиеся праздностью». Гравюру показал ей Андрей: