— Ох, ты? — выдохнул гость.
— Почуял? — не то спросил, не то подтвердил дедок ехидно.
— Не все, еще давай, — он снова кивнул на ведро. Второй заход Павел сделал уже без страха. Но вода показалась ему уже другой. С легкой горчинкой, и вдарила в голову, как свежая брага. Однако дурман прошел, а в голове закрутились мысли, чувство было такое, словно давно забытое что-то вспомнил, и сейчас вертится в голове ответ и вот-вот отыщется…
Третий ковш набирал с опаской. Предчувствуя. Да и советчик его построжел.
— Вот, Паша, самый главный миг. До дна выпить нужно. Как бы тяжко ни стало. До дна. С богом, — благословил он.
Причину напутствия осознал, едва глотнул. Вкус не поменялся. Только с каждым глотком менялось в душе у паренька. Горесть появилась, или печаль. Но совсем невмоготу стало к середине. Потекли непрошенные слезы. Да что потекли, ручьем хлынули. Грудь сдавило такой болью, что и никаких сил терпеть. Однако зажал ручку, аж хрустнули костяшки пальцев, и осилил. Схлынул морок. Исчезла боль и тревога. А пришла мудрость и понимание важного, чему и названия нет.
Павел взглянул на благостно улыбающегося старика: — Ну что, дед Иван? Выполнил я урок?
— Выполнил, — согласно кивнул тот. — Молодец. Да и то сказать, пора мне уже. Напоследок вот что скажу. Сам все поймешь. Понемногу спознаешь. Но помни, не я один такой. Есть и у ворога вашего, свои… А вот крестника его, ты обязательно когда-никогда встретишь. По отметине его признаешь. Тогда и будет твой день страшный и для кого-то последний. Для кого? Мне неведомо. Что суждено, то и будет. А пока ступай, Павел, ступай с богом.
Он встал и легко, но словно касаясь лучиком света, перекрестил гостя. А Павел понял, что ни спрашивать ни о чем, ни говорить с ним дед больше не будет. А лучше для всех, чтобы ушел он из этой хитрой горницы как можно скорее. Он встал, развернулся и в два шага вскочил в темные сенцы. Еще миг, и уже стоял на крыльце. Солнце ударило в глаза, ослепило. Прикрыл глаза ладонью, а когда убрал, увидел, что нет вокруг ни домов, ни огородов. Стоит Паша посреди луга и глядит на скошенную траву. Повернул голову. Сколько хватает глаз, только поля и редкие березовые околки. И никакого намека на деревеньку. "Заснул, голову напекло, вот и привиделось, — облегченно выдохнул летчик. — Тоже мне Илья Муромец", — усмехнулся он чудной истории. И тут приметил столб пыли, поднятый подскакивающей на колдобинах полуторкой. Он сорвался и побежал к дороге, огибающей поле, размахивая руками и крича водителю.
Три часа в кузове, ночь в комендатуре захолустного городка, и уже на следующий день вернулся в часть. Что и говорить, кругом повезло. Упади раньше, так просто бы не отделался.