Ефимову хотелось крепко выругаться, вместо этого он устало вздохнул и, смирившись с отданным приказом как с неизбежностью, ответил:
– Понял вас, иду на сопку. Конец связи!
И, не дожидаясь, когда комбат озадачит чем-нибудь еще, отключил радиостанцию.
– Подъем! – На этот раз команда прозвучала почти весело, Ефимова начал разбирать нервный смех. – Начало движения через пятнадцать минут. – И взглянув на часы, вслух, но для себя: – До темноты успеем.
Они отошли всего на несколько сотен метров севернее, но местность поменялась кардинально. Если там, где группа перешла дорогу и спускалась вниз, склон был не слишком крутой, без каких-либо значительных перепадов, поросший ровной зеленой травой и разнообразными кустарниками, то теперь под ногами все чаще и чаще попадались лишенные растительности глинистые проплешины; кустарники практически исчезли, уступив место темным деревьям, среди которых попадались подлинные великаны. Местность какое-то время была почти равнинной, зато, когда до означенной сопки осталось всего ничего, впереди выросли глинистые кручи, больше похожие на настоящие скалы, чем на обрывы обычных чеченских высоток.
Сергей взмок, как упавшая в воду мышь, прежде чем выбрался на вершину. Но устал он не слишком сильно, гораздо меньше шедшего впереди всех Прищепы, и уж тем более меньше тяжело дышавшего пулеметчика рядового Тушина. Пару раз Ефимов даже предлагал ему свою помощь (потащить за него пулемет), но оба раза это предложение было с негодованием отвергнуто. В конце концов, старший прапорщик понял, что боец скорее сдохнет, чем передаст кому бы то ни было свое оружие, и со своими предложениями больше не совался. К удивлению и даже к радости Сергея, лучше всех после восхождения чувствовал себя старший сержант Шадрин. Все опасения Ефимова о несостоятельности своего замкомгруппы как человека, способного к длительным и трудным переходам, развеялись как нехороший сон. А вот сон, уже не единожды за последнее время по ночам бередивший его душу, едва он лег спать, пришел снова… Старые, уже, казалось, навсегда забытые события другой, уже давно отзвучавшей войны не давали покоя уставшему за день сердцу…
Сергей проснулся, когда уже почти стемнело. Прогоняя от себя остатки липкого, как мед, и горького, как полынь, сна, начал растирать затекшую левую руку. В груди ныло. Закончив массировать мышцы и чувствуя, как кровь с покалыванием заструилась по капиллярам, он встал и, прихватив оружие, отправился проверять охранение. Сегодня Ефимов решил дать Виталику выспаться. Нельзя всегда полагаться на других, это может войти в скверную привычку. А привычек Ефимов старался не иметь, особенно скверных…