– Боб? Это Боб. Одну минуточку.
Но я слышу голос Бобби и я отталкиваю ее, бегу вверх по лестнице, окрываю пинками двери. Я нахожу их в самой дальней спальне – она сидит в постели и держит на руках моего сына, а Радкин идет ко мне, поправляя пиджак.
– Давай, собирайся – говорю я. – Мы уходим.
– Никто никуда не пойдет, Боб, – говорит Радкин и толкает меня, провоцируя драку, я бью его ножкой стула по голове, он хватается за ухо, пытается до меня дотянуться, промахивается, я хватаю его за волосы и бью его проклятую морду о свое колено, снова и снова, я слышу визг и крики, жена Радкина пытается оттащить меня от него, впивается ногтями в мои щеки, а Радкин все пытается меня ударить, наконец он достает меня, и я падаю в коридор, уворачиваясь и отмахиваясь от его жены, Радкин бьет меня по лицу наотмашь, мои зубы впиваются в язык, всюду – кровь, хер уже знает чья, она закрывает Бобби, стоя на дальнем конце двуспальной кровати, крепко прижимая его к себе.
Потом наступает перерыв, затишье, рыдания, всхлипывания, ноющая и пульсирующая боль.
– Перестань, Боб, – плачет она. – Прошу тебя, перестань!
Но все, что я могу сказать ей в ответ:
– Давай, собирайся, мы уходим.
И тут Радкин впечатывает кулак мне в лицо, и все начинается по новой, я бью его головой в лоб, искры летят из глаз, он отползает от меня, я – за ним, пытаясь достать звезды и метеориты, взрывающиеся по всей комнате, впечатывая их в рожу Джона, мать его, Радкина, я пинаю его в большую черную пасть, добираюсь до кровати, дотягиваюсь до Бобби, пытаюсь оторвать его от нее, но Радкин хватает меня сзади за шею и душит, выжимая из меня жизнь до последней, бля, капли.
– Хватит! – кричит она. – Прекрати сейчас же! Но он не прекращает.
– Джон, перестань, – плачет она. – Ты же его убьешь.
Радкин отпускает меня – я падаю на колени и утыкаюсь лицом в матрас.
Он делает шаг назад – снова наступает перерыв, снова – затишье, снова – рыдания, всхлипывания, ноющая и пульсирующая боль, и чем дольше это будет продолжаться – этот перерыв, это затишье, – чем дольше я буду тут лежать, тем скорее они отвлекутся.
И я лежу, уткнувшись зубами в матрас, и жду, пока Луиза, Радкин, его жена, пока один из них не даст мне фору, не даст мне то, что мне принадлежит:
Бобби.
Я лежу не шевелясь и жду. Потом Радкин говорит:
– Давай, Боб. Пойдем вниз.
Он наклоняется ко мне, чтобы поднять меня на ноги, и я чувствую его слабость, чувствую, что он сдается, я нащупываю ножку стула и бью его по лицу. Он отлетает к окну, воя, стекло сыпется, она смотрит, как он падает, а я поднимаюсь и забираю у нее Бобби. Я выхожу из спальни, отталкивая с дороги его жену, она скатывается вниз по лестнице, я – за ней, Луиза – за мной, крича, и визжа, и плача, у подножия лестницы я спотыкаюсь о тело его жены, Луиза падает на меня, Радкин на нее, кровь течет по его лицу, заливает ему глаза, слепит падлу, а я кричу, вою, рыдаю: