Ноубл достает из кармана пиджака пачку пятерок, наклоняется вперед и засовывает их Радкину в верхний карман.
– Заместитель начальника полиции хочет, чтобы вы сходили куда-нибудь с мистером Бартоном, напоили его и проследили, чтобы он как следует повеселился. Типа, не обижайся, чувак и т. п.
– Е-мое! – говорит Радкин. – У нас работы по горло, Пит. Вся эта фигня из Престона, да ты еще Боба кинул на эти чертовы почтовые ограбления. А теперь вот и это. У нас нет времени.
Я смотрю на столешницу – в ее пластиковой поверхности отражаются лампы.
Ноубл наклоняется и похлопывает по верхнему карману Радкина.
– Прекрати ныть, Джон, и займись делом.
Радкин ждет, пока Ноубл не уйдет, и взрывается:
– Сука. Падла гребаная.
Мы встаем, неловкие, как пара деревянных марионеток.
Эллис сидит за рулем «ровера» и ждет.
Бартон – на заднем сиденье, прислонив голову в дредах к стеклу, на нем – огромные штаны и узенькая курточка.
Радкин садится к нему.
– Куда?
Я сажусь вперед.
Бартон сидит, уставившись в окно.
– Ну, ты чего, Стив? Куда поедем?
– Домой, – бормочет он.
– Домой? Зачем тебе сейчас домой? Еще только три часа дня. Поехали лучше выпьем все вместе.
Бартон знает, что у него нет выбора.
Эллис заводит мотор и спрашивает:
– Ну так что, куда едем?
– В Брэдфорд. В Мэннингем, – говорит Радкин.
– Так и быть, в Брэдфорд, – улыбается Эллис.
Мы выезжаем с милгартской стоянки.
Он включает радио. Я закрываю глаза.
Я просыпаюсь, когда мы подъезжаем к Мэннингему, по радио – группа «Уингз», на заднем сиденье – Бартон, как черный призрак.
Эллис паркуется у клуба «Нью Адельфай».
– Как считаешь, Стив? – спрашивает Радкин.
Стив молчит.
– Я слышал, неплохое место, – говорит Эллис, и мы выходим из машины.
На ступенях вчерашняя блевотина. Внутри «Нью Адельфай» оказывается огромным бальным залом с высокими потолками и бархатистыми обоями. Публика – смешанная, взболтанная и хорошо, бля, встряхнутая, а ведь еще нет и четырех.
Я разбит, плечи опущены, голова раскалывается, стриптиза не будет до шести, из динамиков несется какое-то дерьмо в стиле регги:
– Твоя мать хочет знать, где ты пропадаешь…
Радкин поворачивается к Стиву и говорит:
– Видишь, прямо специально для тебя.
Стив кивает, и мы усаживаем его в углу под лестницей, ведущей на балкон, я – с одной стороны, Радкин – с другой, Эллис – у барной стойки.
Так мы и сидим втроем, молчим, осматриваем зал: черные лица, белые лица.
– Знакомых видишь? – спрашивает Радкин.
Бартон качает головой.
– Это хорошо, а то народ еще подумает, что ты у нас стукачом заделался. Нам ведь это ни к чему, правда?