— Чудной он у вас. Все меня чего-то выспрашивает.
— Так он клинья к тебе подбивает, — объяснил Володя. — Неужто не догадалась? А и, правда, чем не жених?
— Ну, ты скажешь! — засмеялась Римма. — Нашел тоже жениха. Метр с кепкой, чумазый всегда, небритый, расхристанный, на одни штаны посмотреть — со смеху умрешь. Про таких моя соседка баба Лена, на которую я Артурчика оставила, говорит: «чисто миклуха-маклаха».
Володя на эти слова ответил коротким смешком, потом заговорил серьезно.
— Римуля, все хотел тебя спросить, до боялся. Вдруг собак спустишь, как на Хомяка. Что это у тебя за странная наколка такая?
— Ой, Володичка, да никаких секретов от тебя у меня нет. Еще в детдоме старшие ребята мне ее сделали. Зимой сорок второго года. Мне тогда только двенадцать лет было. Дуреха-дурехой. Все делали, и я за ними. Мальчишки, у которых на четырех пальцах имена умещались, их выкалывали: Петя, Коля, Дима. Ну, еще якоря, кинжалы, змей. Девчонкам это не очень подходило. Подружка моя Соня Кувшинова, наши койки рядом стояли, первая придумала, чтоб ей сделали наколку «люблю Костю». Был у нас такой красивый мальчик. А в девчоночьей компании как? Одна что-нибудь придумает, остальные за ней то же самое повторяют. Следом за Сонькой Верка Морозова попросила, чтобы ей выкололи «люблю Павлика». Моя очередь подошла. А я никого из мальчишек не любила. Почему весну выбрала? Страшно мы в ту зиму голодали. И директор наш Валентин Иванович, добрый был старичок, нас все время подбадривал: «Держитесь, ребятки! Надо только до весны дотерпеть, а там черемша пойдет — сплошной витамин С. И солнышко вас согревать начнет, весенние лучи и растения к жизни пробуждают и человеку прибавляют сил». Так сильно я поверила в эти слова, так ждала весны, что вот и наколку такую сделала. Ужас, как больно было!
— Занятная история! — сказал Володя, но в его голосе мне почудился холодок равнодушия. — Ну, что, пора по домам?
— Ой, Володичка, чувствую, остывает ко мне твое сердечко! — жалобно вздохнула Римма.
— С чего ты взяла? — хмыкнул Володя. — Просто проявляю заботу. Тебе же в такую рань вставать, хоть немножко выспишься.
— Правда, жалеешь меня? — недоверчиво спросила она.
— Правда, правда, — пробурчал он.
С хрустом зашуршала солома — видимо, они выбирались наружу. Потом из своего укрытия я увидел их. Он стоял и курил, а она долго поправляла и отряхивала юбку. Больше я не услышал ни слова. Они ушли молча, и легкий шелест шагов нарушил ночную тишину.
6
Утром я старался не встречаться взглядами с Володей. Теперь-то я знал его истинное отношение ко мне, а ведь считались чуть не друзьями. Обычно к загонке мы шли с ним рядом, но тут я пристроился к Хомякову, который всегда семенил впереди, так что Володе пришлось составить компанию Надюхе. Впрочем, это, кажется, его вполне устроило. Сзади то и дело раздавалось хихиканье нашей копнилыцицы. Наверняка он травил свои байки, неоднократно опробованные им на других простушках.