– Как ты можешь говорить с этими людьми так просто и свободно? Ты уверена, что это им во благо? Ты уверена, что твой дар – от Бога?
Лера передергивала плечами – тоже новый, недавний жест. Разговор происходил за традиционным вечерним чаем.
– Я говорю с ними, потому что они приходят и просят меня об этом. Я им не навязываюсь, не даю рекламу на телевидении типа «Мария, гадалка в третьем поколении, вылечит сглаз, порчу и ушедшего мужа»! Хотя, может, и пора уже дать, не может же все предприятие держаться на сарафанном радио! А что касается Бога…
– Ты в церковь-то ходила? С духовником говорила?
Вопрос был поставлен ребром. Леру крестили в несознательном возрасте, дали ей при крещении чудовищное имя Евфросинья – хотя сейчас пошла такая мода на старинные, полузабытые русские имена, что это, пожалуй, можно достать и примерить. Окрестили, но православия не привили. Мама относилась к вере как к модной и красивой безделушке, которая, как и все безделушки, должна украшать, а не осложнять, не утяжелять жизнь. На Пасху пекли куличи, носили в храм святить. Медовый Спас, Яблочный Спас – вера должна быть радостной, верно? Ездили в Оптину пустынь, как на экскурсию. Никаких долгов за своей совестью Валерия не признавала и свое имя в крещении забыла, как страшный сон.
– Нет, не ходила. И ты прекрасно знаешь, как я к этому отношусь…
– Раньше-то ходила!
– Просто соблюдала традиции. Сейчас не хочу. Почему я должна советоваться с посторонним человеком о своих личных делах только потому, что он закончил, скажем, не экономический институт, а семинарию?
– Лера!
– Что – Лера? Советоваться с экономистом мне кажется более резонным! И нет у меня никакого духовника, мне помощник нужен, а не наставник!
– Моей помощи тебе мало?
– Не то, Марин. Мне дело нужно расширять. А скажи, с чего ты так озаботилась спасением моей души? Ты всегда говорила, что это личное дело каждого, что человек только сам может прийти к Богу, все свою бабушку в пример ставила?
– В таком тоне я не буду продолжать разговор, – заявила Марина и ушла.
Лера не пошла за ней. И без того хлопот по горло.
Про себя Валерия уже видела маленький уютный салон где-нибудь в тихом московском переулке, ночами придумывала для него интерьер – черное и белое, ничего лишнего, тихая музыка, струящаяся словно из далекого источника, и она сама, в продуманно-простом платье, непременно длинном, с воротничком под горло. Строгая прическа, загадочное лицо. Слухи ползут, распространяются – но ни в газетах, ни на телевидении о новой провидице пока нет ни слова. Где ученые, что стремятся исследовать этот феномен, где журналисты, умеющие говорить вдумчиво-проникновенные слова? Все эти блага придется оплачивать звонкой монетой, сейчас ничего просто так не делается.