Вопрос поставил Дубова в тупик. В самом деле, почему?
– На железной дороге всегда бывают семафоры. Они, видишь ли…
– Нет. Почему ты мне купил железную дорогу?
– Не знаю, – растерялся Дубов.
– Потому что ты мой папа! – торжествующе объявил Егорушка – единственно возможный, единственно верный ответ.
– Егор! – слабо пискнула Лиля.
– Ты, Егор, молоток. Конечно, потому, что я – твой папа. И никаких гвоздей.
Дубов по-прежнему смотрел на дорогу, только в глазах слегка затуманилось. Мало спал, что ли? Он поморгал, и все прошло.
Приехали за полночь, на этот раз не вышло без остановок. Жена, ребенок, сами понимаете. Им и перекусить хочется, и ножки размять. На подъездах к поселку полил дождь, пару раз громыхнуло.
– Хорошая примета, – улыбнулась Лиля, а Дубову было не по себе. Он хоть и храбрился, а все не мог забыть, как говорила она про богатых людей и их жен, которые должны, мол, соответствовать. А что, ежели сейчас взбрыкнет? Но она пока молчала. Только в гостиной, где горел камин и стол был накрыт на троих, присвистнула, как мальчишка.
– Это что же, ты здесь живешь?
– Да, – повинился Дубов.
– А говорил, не олигарх!
Так и есть, вспомнила! У Дубова неприятно похолодело в животе, но он виду не подал и сказал самым залихватским тоном:
– Какой там олигарх! Они по Англиям да Франциям живут, а каких и посадили уже вовсе. Я же работаю, света белого не вижу…
– У тебя своя фирма?
Далась ей эта фирма!
– Не-ет. У меня нет фирмы. Только заводик. Ма-аленький.
И он показал на пальцах – какой маленький.
– Вот даже как? И что там делают?
– Автомобильчики, – понурился Дубов, но тут Егор его выручил, закричал, что хочет есть!
Они поужинали вполне мирно – только Лиля раз спросила, кто готовил еду и накрывал стол, и Дубов, потупившись, выдал присутствие Тарасовны.
– И где она? Ты ее в чулан запер, чтобы я не заметила?
– Ну что ты, Лиль… Она просто рано ложится, деревенская привычка. Ты завтра с ней познакомишься.
А потом наевшийся Егорка примерился заснуть прямо за столом, и его пришлось тащить в комнату. Лиля раздевала его, ловко поворачивая тяжелое теплое тельце, а Дубов деловито застилал постель. Уложенный же в кровать, мальчишка немедленно проснулся, сказал, что ему нравятся и обои со старинными машинками, и картинки, и потолок в звездах, но где же железная дорога? Нельзя ли ее сейчас запустить?
Но запуск железной дороги строгая мать запретила. Тогда Егор обхватил Дубова за шею и начал что-то шептать ему на ухо, и Дубов смотрел на Лилю смеющимися глазами, пока она сама не улыбнулась.
Они вышли, тихонько прикрыв дверь, и вернулись в гостиную. Тут Лиля с такой угрожающей гримасой пошла на Дубова, что он понял – сейчас его будут бить. Действительно, он получил чувствительный удар кулачком в екнувший живот, но потом Лиля поцеловала его, куда достала – в подбородок, и сказала: