Он ответил ей улыбкой и ждал улыбки от нее… Но Лиля не улыбалась.
– Который час? – спросила хрипловатым шепотом.
– Не знаю…
Но она уже сама увидела часы – на стене против кровати. Конечно, часы были ужасно безвкусные, этакая раззолоченная блямба с пухлощекими купидонами на циферблате, но все равно не стоило на них так болезненно реагировать! Лилю как ветром смело с кровати, но тут она обнаружила, что на ней нет никакой одежды, ахнула, потащила на себя покрывало, валявшееся в ногах… Дубов смотрел недоуменно.
– Половина девятого, – прошептала Лиля. – А у меня дома мама с Егоркой. Господи, как они там?
И кинулась в гостиную, в ванную.
Дубов тоже встал, неохотно. Как-то не так он представлял себе нынешнее утро, по-другому его видел. Пришлось одеться, собрать Лилины одежки и передать ей в ванную, в приоткрывшуюся дверь. Она одевалась, шурша и роняя что-то, а Дубов стоял под дверью как дурак и не мог сообразить – что ж ему делать-то? Как себя вести? Нечасто с ним такое бывало.
Она вышла из ванной комнаты, словно облачившись не только в джинсы и радужный свитерок, но и в непроницаемую броню. Такой отстраненной и прохладной Дубов увидел ее вчера еще до всего… Вот именно, до всего – сколько всего случилось-то со вчерашнего вечера!
– Извините, я… – пролепетала Лиля.
В броне явно появились бреши, но Дубову все равно было как-то не по себе.
– Мы вчера перешли на «ты», – напомнил он, отводя глаза. Не хотел на нее смотреть. Зачем, если она все равно сейчас уйдет и то, что казалось вчера волшебной встречей, окажется просто командировочным приключением?
Не хотел, но все же взглянул. У нее были отчаянные глаза, и губы поджаты и бледны, как от сильной боли, и на щеках горели алые пятна.
– Мне что-то нехорошо, – сообщила она. – Давай посидим немножко…
Дубов с готовностью проводил Лилю в гостиную, усадил на диван и налил минеральной воды.
– Ну-ну, что ты так разволновалась, – бормотал он, пока она пила. – Все хорошо, все нормально… Ты позвони домой, предупреди, что задержишься. Я хотел… Мы с тобой…
Не мог же он вот так, с места в карьер, объясниться ей в любви! Она не поняла бы, и вообще… Глупо как-то!
– Извини. Просто Егорушка – он болен, понимаешь? Я боюсь его оставить. Мама приглядит за ним, конечно, только мне все равно не по себе!
– А что с ним такое? – удивился Дубов. Вчера он видел фотографии вполне здорового мальца.
– У него… – Похоже, Лиле нужно было собраться с духом, прежде чем вымолвить страшный диагноз. – Ты же видел фотографии. У Егорушки болезнь Дауна.
– Да? А так не скажешь.
– Спасибо, – жалко улыбнулась Лиля. – Но…