– Изыдь!
Опустив меч, я окликнул Добрыню, выделяющегося среди русских воинов ростом и статью:
– Да вы чего? Свой я!
– Товарищ Бармалей? – растерянно уточнил он, не веря своим глазам. Олень вроде похож, но…
– Да я это, я,- снимая шлем, подтвердил я.
Пленных связали и построили в колонну.
– Триста двадцать семь,- доложил Добрыне седовласый богатырь.
– Всего? – недоверчиво переспросил я, переведя взгляд с богатыря на свой окровавленный меч, затем медленно обернулся – на тропе там и сям чернели бу
горки человеческих тел – и без чувств сполз с оленьей спины.
Отступление второе
ДВЕ ВЕСТИ ДЛЯ СВАРОГА
Если это хорошая новость, то какова же плохая?!
Мысли вслух закоренелого холостяка, нервно мечущегося под окнами роддома
Медленно плывут облака у подножия чертога, подгоняемые ленивым ветерком. Вздувается и опадает вывешенное для просушки белье. Отсыпаясь после трудной ночи, сонно лепечет колыбельную песенку Дрема, кутаясь в не по размеру большой тулуп и подложив под ухо кулак.
– Вжик… вжик,- монотонно скользит напильник по подкове, оставляя на поверхности едва заметные бороздки.
– Папа, ну сколько можно? – кривясь, словно от зубной боли, взмолился Перун. Его огненно-рыжая борода и чуть более светлые усы, завиваясь согласно своему желанию, непослушно топорщатся в разные стороны.- Мне сегодня в ночь идти.
– Эх молодежь,- улыбнулся в усы Сварог, как ни в чем не бывало продолжая свое занятие.- Ты бы, чем на облаках нежиться, потренировался молнии метать.
– Да я постоянно этим занимаюсь…
– Ага,- согласился отец богов.- А кто прошлый раз вместо старого дуба попал в сарай за триста сажень от него?
– Соскользнула,- пожал плечами громовержец.- Да и чувствовал я себя тогда неважно, прихворнул, наверное.
– Отчего же хворь приключилась?
– Съел чего-то…
– А может, выпил? – поднеся Сварогу крынку парного молока, вставила дородная баба, пышная стать которой заставляет задуматься о его происхождении – на небе коров отродясь не водилось.- Испейте, батюшка.
Повертев в руках потертую подкову, славянский бог взглядом развел тучи и, примерившись, забросил ее на середину проезжего тракта. Заманчиво блестя стертыми гранями, подкова осталась дожидаться везучего путника, который подберет ее и прибьет над входом в жилище- на счастье. Тучи тотчас сомкнулись, скрыв божественный уголок от людских очей.
Пока отец богов утолял жажду, Мокоша воспользовалась случаем, чтобы провести воспитательную беседу с братом. Во всякое другое время он просто бы припечатал ее пятерней пониже спины, всколыхнув необъятные прелести, и велел бы не лезть в мужские дела.