Капитан резко развернул свой "ил" навстречу "фоккерам" и ударил из пушек и пулеметов, а затем с набором высоты скрылся в облаках. "Фокке-вульфы" бросились за ним. Очевидно, на это и рассчитывал Арефьев. Круто развернувшись, он вынырнул из облаков в обратном направлении, и последний истребитель врага оказался перед его прицелом. Вражеский самолет, прошитый длинной пушечной очередью штурмовика, накренился, вошел в крутое пике и скрылся за лесом. В следующее мгновение до нас долетел, через грохот канонады и рев моторов, глухой, взрыв. Все, кто были возле рации, закричали: "Ура-а!", восхищаясь мужеством и мастерством капитана.
Тем временем уже приземлились три "ила", заходя на посадку над самыми верхушками деревьев. А командир продолжал вести неравный бой. Обозленные неудачей, оставшиеся три "фоккера" с разных сторон пытались атаковать Арефьева. Но, используя все летные возможности "ила", отвечая огнем своих пушек и пулеметов, он увертывался от прицельных атак гитлеровцев.
Из рации опять послышался голос Арефьева:
- Захожу в створ аэродрома! Ориентируйтесь по мне! Ваш заход прикрываю! Его самолет несся над аэродромом в направлении, противоположном посадке, на высоте около двухсот метров. На плоскостях были видны пробоины от пушек "фоккеров". Один истребитель стал заходить ему в хвост. Командир полка, включив микрофон, крикнул:
- Арефьев, "фоккер" на хвосте, справа!
Капитан довернул свой "ил" еще правее и пошел со скольжением вниз. Его стрелок дал длинную очередь из своего крупнокалиберного пулемета.
"Фоккер", задымив, отвернул и со снижением потянул в сторону линии фронта. Тут появились наши истребители. Гитлеровцы сразу же скрылись в облаках. Наши "яки" погнались за ними. В воздухе остался один Арефьев, остальные уже благополучно приземлились. Сумерки легли на аэродром. Надо было немедленно садиться и капитану. Но он почему-то медлил. Из рации послышался его голос:
- Шасси не выпускаются! Повреждено. Сажусь на фюзеляж!
Все, кто был у рации, обгоняя друг друга, кинулись к севшему у кромки аэродрома самолету.
К искренней радости однополчан, открыв фонарь кабины, Арефьев выбрался на центроплан. Он устало снял шлемофон, провел рукой по мокрым волосам. Лицо его улыбалось. Ему не дали сойти на землю, дружеские руки подхватили его...
Так коммунист Арефьев, приняв удар на себя, отвел беду от своих молодых, менее опытных товарищей. Этот его замечательный подвиг вызвал много восторженных разговоров во всей дивизии.
В бой - коммунистами
Вскоре наши войска овладели Витебском. В приказе главнокомандующего была отмечена и наша 335-я шад. С этого дня она стала Краснознаменной и Витебской.