"Понятно: шансы мои невелики", — подумал я.
— Самое главное, как эта девушка к тебе относится?
— Хуже некуда! — засмеялся он. — Дикая кошка! Но вот за это я и люблю ее.
"Какая глупость", — думал я про себя, когда согласился на эту нелепую сделку. Но разве у меня был выбор? С этим лоцманом у меня был шанс отыскать острова.
Я объяснил Гилдо, что не скоро с ним теперь увижусь.
— Морское путешествие? — удивился он. — Когда же мы теперь встретимся?
— Не знаю. Будь я при прежнем положении, я бы сказал тебе: переходи ко мне на службу, но я не в той ситуации, чтобы предлагать тебе большее, чем ты имеешь сейчас.
— Да, пожалуй, вы правы, — сказал он, немного подумав, — но я был бы счастлив снова служить вам.
— Я знаю это. Вот что, Гилдо, вероятно, я перед отъездом попрошу тебя об одной услуге.
Идея посвятить Гилдо в свой план возникла у меня после того, как он рассказал мне о жизни в Болпоте. Я понял, что в родном отечестве единства нет. Зато есть много людей недовольных правлением Сваргахарда. Но у них не существует достойная замена ему, потому что все думают, будто не осталось ни одного живого наследника династии Громоловов.
Надо бы установить связь с такими людьми, но как? Отправить письмо? Скорее всего, они сочтут меня самозванцем, и все, на что я смогу рассчитывать, так это получить удар кинжалом или в лучшем случае быть вызванным на поединок. Но возможно, мне удастся заронить в чьи-то головы сомнение.
Саламандра сказала, что моим единственным доказательством для соотечественников является трон древних императоров, что трон и диадема укажут всем на истинного наследника. Отправить гонца? Но как я могу все это объяснить в письме? И снова мне ответ пришел от саламандры.
— Сообщи имя, пусть найдут того, кто знал тебя.
— Но я никого не знаю.
— У тебя есть я, мой император!
— Ты что-то знаешь?!
— Возможно.
Саламандра была божественно-прекрасна. Ее рыжевато-красные волосы горели всеми оттенками пламени. Кожа цвета красного золота, яркие, как бриллианты, глаза, рубиновое платье с фиолетовыми искрами открывало чудесные ноги. Она была обжигающая, знойная! Женщина — Огонь! Казалось: вот-вот и я смогу заключить ее в объятья, но и я, и она понимали, что это невозможно. Такая любовь просто испепелит меня.
— Как звали человека, который отдал меня приемному отцу? — спросил я саламандру.
— Миорет — младший камердинер, но за всем стояли Шонверн, Виорн.
— Живы ли они?
— Возможно, — уклончиво ответила саламандра.
Вдруг словно густая пелена стала спадать с моих глаз. Неожиданно в моей памяти всплыла картина: запыленный уставший всадник, поздним вечером постучавший в наш дом. Скрип двери и скрежет засова. Отец принимает его. Они о чем-то долго взволнованно говорят у камина. Я еще ребенок, но сквозь сон слышу негромкие голоса. Шон! Он называет его Шон.