Раскатистый скрипучий смех, словно надтреснутый колокольчик, прокатился вдоль коридора, и кто-то маленький, ростом чуть больше кошки, шмыгнул в приоткрытую дверь, прошамкав перед тем, как скрыться:
- Удрать надумал, герой? Нехорошо, однако!
Глеб был уверен, что дверь, за которой скрылся человечек в красных штанах, приоткрыта, пока в ярости не рванул ее на себя и не убедился в прочности засова.
Дом между тем проснулся, во дворе послышались крики, звон оружия, по коридору за поворотом топали десятки ног, его хватились раньше, чем он успел выбраться наружу.
Возможно, потому, что за дверью ему почудился знакомый скрипучий смешок, а может, оттого, что с минуты на минуту в коридоре должны были появиться вооруженные люди и нужно было куда-то скрыться, Глеб снова рванул закрытую дверь. На этот раз засов не выдержал. Отлетела щеколда, дверь распахнулась.
Прямо перед ним стояла босая девушка с распущенной косой, окутавшей ее до самых пят светлым облаком волос. Толстая холщовая рубашка, такая же длинная, как ее волосы, полностью скрывала фигуру.
Он мгновенно узнал ее, как только синие глаза, в которых теперь плясали льдинки, обдали его волной холода.
- У нас гости не шастают ночами по дому! Тебя убьют, если застанут в этот час в моей опочивальне! - Словно он знал, что она стоит за этой дверью, словно нарочно вломился в ее комнату.
В ответ он лишь беспомощно пожал плечами, по-прежнему не двигаясь с места. Шум приближался теперь с обеих сторон коридора, и Глебу почему-то стало все равно, что с ним будет через минуту, лишь бы длилось и длилось это немыслимое мгновение, полное странного очарования.
- Да войди же ты наконец, раз уж сломал мою дверь!
И, с неожиданной силой схватив его за руку, она буквально втащила Глеба в комнату.
Щелкнул засов, и только теперь Глеб сообразил, что он вовсе не сломан, кто-то невидимый снова нагло хихикнул в углу, хотя в комнате, кроме них двоих, определенно никого не было и княжна, похоже, ничего не услышала, хотя почему-то не удивилась целому засову.
- Подожди, я оденусь.
Она прошла к алькову, задернула плотную занавеску. И пока шуршала невидимая ткань, словно лилась вода в ручье, он стоял столбом, подпирая дверь, не решаясь даже сдвинуться с места. И одновременно совершенно механически отмечая про себя десятки мелочей, лишний раз напоминавших ему о месте, в котором он очутился.
Серебряный гребень на скамейке, украшенный изумрудами такой величины, каких ему не приходилось видеть даже в кино. Надкушенное яблоко на золотом подносе, одеяло из драгоценного куньего меха, небрежно брошенное на лавку, и горьковатый аромат астр, долетавший из приоткрытого окна вместе с шумом осеннего дождя.