— Передо мной вы ни в чем не виноваты, — Бялка прошла мимо всех и опустилась возле трещины на мостовой. Подула в нее, и края разлома стали сходиться, зарастать. Когда они сомкнулись полностью, подошла к Лапуфке и, нагнувшись, поцеловала в пушистый затылок: — Хорошо тебе: ты ближе всех к небу! — Затем повернулась к Эмме: — С твоими детьми все в порядке, иначе и быть не может! — Дойдя до Антона, изуродованной рукой провела по его щеке (отчего он дернулся и скривился): — Бедный, бедный мальчик! Открой наконец глаза… — Рядом с бабушкой Длорой она преклонила колени: — Спасибо, что вы с нами. Пока вы рядом, мы всегда будем помнить о течении времени, о мудрости и доброте… — И та отвернулась, пытаясь скрыть подкатившую к глазам влагу. Чечен встретил девушку объятием — подхватив на руки, он громко чмокнул ее в щеку. Затем очень осторожно, как драгоценность, поставил на землю, и она легко коснулась его черно-седой шевелюры. — Ты смелый воин и устал от ран. Но главные битвы впереди! — К Волку она подходила последнему. Медленно, чуть ли не на цыпочках, словно боясь его взгляда — опасливого и молящего одновременно. — Ты ведь поможешь мне, 'собиратель душ'? Я маленькая и слабая, одной мне не справиться. А я помогу тебе вспомнить о том, как ты летал, и забыть о том, как ты падал.
Он взял ее за руку.
— Я думал, синее — цвет твоих радужек, и только. Но ведь это не так просто. Синее — это и вечность, и мудрость, и высота. Ты — и то, и другое, и третье? — Отстранившись, он глухо добавил: — Я боюсь тебя.
— Это пройдет, — Бялка тряхнула головой, вновь превращаясь в ребенка, смешливого и бесшабашного, уступившему ненадолго свое место кому-то другому.
Лапуфка бросился к ней, заливисто хохоча, и уткнулся в колени. До сих пор вокруг было сначала страшно, потом непонятно, а теперь вновь стало хорошо. Она вытащила из своей прически самое яркое перо и торжественно протянула ему:
— Держи! Когда ты станешь птицей, оно украсит твой хвост.
И со всех разом спало оцепенение.
— Так что мы все-таки собираемся делать? — Волк с усилием отвел глаза от веселого лица со шрамом и с нарочитой небрежностью принялся разглядывать подъезд дома напротив, над которым в изящной виньетке была выбита дата '1885'.
— А что мы можем сделать? — осторожно поинтересовался Чечен.
— Да все, что угодно! — рассмеялась Бялка.
— Вот юродивая, — сплюнул Антон.
Но она продолжала хохотать, пропустив его реплику мимо себя. И, смеясь, предложила:
— Вот дом, а вот дверь в него! Мы можем войти в любую квартиру — мне всегда нравилось бывать в незнакомых домах и квартирах. Это как фильм смотреть или книгу читать. А еще — будто чужие жизни проходят сквозь твою собственную и меняют в ней что-то. Как вам такое?..