Не скрепленные больше резинкой фотографии выскользнули из пальцев Хоуи и рассыпались вокруг рюкзака. Фонарик выпал из трясущихся рук и ударился об пол с тяжелым холодным звуком.
Мгновением позже ему показалось, что он услышал что-то где-то в другом месте на первом этаже, там, в темноте, металлический звук, как будто металлический носок ботинка чиркнул по плитке пола.
Сердце сильно билось о грудную клетку, дыхание застряло в горле, Хоуи схватил фонарик и пошел прочь от того места, откуда, как он думал, появился звук. Но звук в таком большом пространстве коварен, и когда Хоуи сделал несколько шагов, то подумал, что, возможно, ошибся в определении источника. Он изменил направление — и через несколько шагов столкнулся с чем-то скрученным. В свете фонарика он увидел тело Рона Бликера, висевшее на большом ноже, который проткнул его горло и пригвоздил к стене, высоко удерживая подбородок рукояткой. Что-то было засунуто ему в рот, что-то достаточно большое для того, чтобы его щеки причудливо раздулись. Изолента сжимала его губы. Глаза были широко открыты, они у него еще были, но ушей уже не было.
Хоуи вспомнил свои слова и затем голос мистера Блэквуда:
Вы переносили операции?
Нет. Они мне никогда не требовались. Я кое-что узнал о ножах.
Вы боитесь быть порезанным?
Не боюсь. Я просто знаю кое-что о ножах.
Хоуи очнулся у заднего входа, он не мог вспомнить, как отходил от трупа Рона Бликера. Он освободил запор, рывком открыл дверь и выпрыгнул на аллею, должно быть, одна из тех рук размером с лопату уже пробиралась к нему сзади сквозь темный воздух, в нескольких сантиметрах от его шеи.
В лунном свете он прошел зигзагом три шага, повернулся, и, хотя никого не увидел за собой, зарыдал, потому что, наконец, дыхание и голос вернулись к нему. Он кричал о помощи, но осознавал при этом, что не может позволить себе терять ни минуты на объяснения происходящего кому-либо. Только на егопомощь могли рассчитывать его мама и сестра, а это так мало, ведь он был маленьким, и к тому же уродцем, но сейчас он был менеджером отеля с огнетушителем, а Блэквуд был огнем, быстрым огнем, который мог изменить все в одну яркую пронзительную минуту.
Хоуи был уже на середине кладбища, петляя между надгробиями, когда увидел ворона на фоне полной луны. Он поспешил дальше под прикрытием веток огромных дубов и вспомнил, каким алым от согнанных ветром листьев бывает кладбище осенью, но в его сознании листья колыхались, как поверхность кровяного озера. Он сказал: «Нет, нет, нет», потому что испугался, он знал, что найдет свою маму и сестру такими же кроваво-красными, как осенняя земля под шарлаховыми дубами.