— Что-о?
Иван повернул голову вправо и зажмурился. Блин. С непривычки даже слабый свет резал глаза, как ножом. Слезы покатились по лицу. Уберфюрер сдержанно выругался.
Какое удовольствие снова видеть!
Ни с чем не сравнимый кайф. Иван вдохнул. Словно даже воздуха больше стало.
«Включите свет, дышать темно и воздуха не видно». Детская поговорка.
Во главе процессии слепцов, идущей вдоль ряда железных клеток, вроде той, в которой сидел Иван, был тот самый поводырь с Венеции — высокий, костистый, с осунувшимся, вытянутым лицом. Длинная жидкая бородка.
Вместо глаз у него — воспаленные, неровно заросшие впадины. Перекрученное розовое мясо.
— Думаю, на этот вопрос могу ответить я, — сказал поводырь. В руке он держал свечу, воск капал на морщинистую кожу запястья. — Видите эту свечу? Посмотрите внимательно — потому что это последний свет, что вы увидите в своей жизни.
— Почему так? — удивился профессор. Он сидел в клетке по правую руку от Ивана. В тусклом свете диггер видел его заросшее бородой лицо, вдавленное в решетку, словно Проф мечтал быть поближе к свету. А ведь он сидит здесь подольше меня, понял Иван. Ничего себе.
— Именно так, — ответил слепой.
— И никаких вариантов? — Водяник не сдавался. — Какой-нибудь договор кровью или еще что?
— Ну, — поводырь вдруг усмехнулся. — Если вы спрашиваете…
Братья за его спиной молча ждали. Тусклый свет позволял видеть только часть клеток, уходящих за спину слепого. Сколько их тут? В одной из клеток Иван заметил примостившийся на полу скелет. Привет, приятель.
— И так тоже бывает, — сказал слепой, словно почувствовав его взгляд. — Видите ли в чем дело, уважаемые… хмм… гости. Выбор у вас невелик. Или вы становитесь одними из нас или… скажем так, не становитесь. Совсем. Как он, — слепой кивнул на клетку со скелетом. Безошибочно, словно мог его видеть.
— Одним из вас? — Клетка Уберфюрера была напротив Ивановой. Скинхед стоял, положив кисти на перекладину решетки. — Христианином, что ли, брат? Так я запросто, только открой дверь. Вера во мне крепка как никогда.
— Не ерничай, — сказал слепой. — Впрочем, если ты готов, брат…
— Готов, не сомневайся, брат, — Убер облизнул губы. Нетерпение в нем нарастало. Иван видел, как блестят глаза скинхеда. — Открывай, брат.
— …если ты готов, я велю брату Симеону… — один из белых братьев кивнул. Здоровый, с плоским, как тарелка, лицом. Висок у него был обожжен. — …велю приготовить железные прутья… Или ты предпочитаешь кислоту? Позволь дать тебе совет, брат — химический ожог болит дольше, а зарастает хуже. Так что на твоем месте я бы выбрал раскаленное железо.