Черт. Иван прислонился лбом к железной решетке, металл холодил кожу.
Я бы тоже посмеялся, подумал он. Но такое ощущение, что кто-то не хочет, чтобы я добрался до дома.
Да ну, ерунда. Так и чокнуться недолго. Лучше заняться делом.
Иван встал и начал разминать суставы. Когда придет время, он будет готов.
Прошло время. Опять неизвестно сколько часов. Но вдруг в темноте раздались шаги — шаркающие, усталые. Звук катящейся тележки. Иван прислонился к решетке — неужели и здесь слепые их обхитрят?
Звон металла. В проем внизу очень ловко всунули что-то металлическое… и еще одно. Иван протянул руку, нащупал круглый гладкий бок. Так и есть. Миска. А рядом — круглое поменьше. Кружка, запотевшая, прохладная. Бульк! Вода.
— Что это? — спросил он, хотя уже понял.
— Ваш завтрак, — буркнул невидимый тюремщик. — Ешьте.
Шаги и скрип колес тележки удалились куда-то вправо. Иван мысленно прикинул расстояние. Метров двадцать, наверное. А потом поворот… направо, кажется. Мы в старом бомбаре? Может быть.
Ладно, пора завтракать. Чем у них кормят, интересно?
В тарелке оказалось нечто склизкое и шевелящееся. Иван от неожиданности едва не выронил миску. Отдернул руку.
— Блин! — Уберфюрер выругался в темноте. Зазвенела миска.
— Что это? — спросил Иван.
— Виноградные улитки, думаю, — раздался в темноте спокойный голос Водяника. Профессор, в отличие от спутников, воспринимал свое пленение как своеобразный психологический эксперимент. — Любопытно. Зря воротите нос, молодые люди. Это прекрасный источник белка, между прочим. Улитки очень неприхотливы. Если достаточно тепло, то они могут размножаться и плодиться, как… скажем, как улитки. Ха-ха. А ну-ка, попробуем, — загремела тарелка, в темноте раздался чмоканье, потом звук жевания. — Неплохо, — сказал Водяник с набитым ртом. — Конечно, не хватает лимона, но все же… все же.
— Проф, меня сейчас вывернет, — предупредил Уберфюрер.
О! Иван выпрямился. Только этого нам не хватало.
— Это же деликатес, молодой человек! В прежние времена его в лучших ресторанах Парижа…
— Да знаю я! — ответил голос Уберфюрера. — Но то при свете! При свете бы и я съел парочку. Фигли, деликатес. Но в темноте?! Мерзкие, скользкие…
Профессор закашлялся.
— Зачем же так преувеличивать? — сказал он наконец. — Улитки, конечно, не особо привлекательны внешне и шевелятся, но…
Уберфюрер, в панике:
— Блин, они шевелятся!!
— Кто шевелится?!
Пауза.
— Профессор, это вы сказали? — осторожно спросил Иван, хотя уже понимал, что — нет. Голос был своеобразный по тембру. Незнакомый. С необычным мягким произношением.