— Я? — дурачась, простецки переспросил оборотень. — Да ну, брось, какие могут быть разборки между настоящими друзьями? Так, пустяковые мелочи: слегка подбитый глазик, сломанный пальчик, легкая черепно-мозговая травмочка. — Он даже не пытался смягчить свои откровенно издевательские интонации.
— Сложи оружие, и я гарантирую тебе неприкосновенность. Госпожа желает поговорить с тобой. — В голосе Лагаскура прорезался металл.
— Первым здоровается тот, у кого слабее нервы, — доверительно сообщил оборотень, изящно отставляя правую ногу и принимая нарочито небрежную позу. — А ты разве не знал? Кстати, имей в виду, я никогда не считал тебя шибко умным или талантливым, Жан.
— Повелительница ждет! — стараясь не вспылить, сдержанным тоном напомнил стригой.
— А не о чем мне с ней балакать, — уничижительно усмехнулся Конрад. — Мне от нее ничего не нужно, и если она не станет мне препятствовать, то я в свою очередь обещаю не создавать ей дополнительных проблем. Потому что… — навострив уши, он прислушался к доносящейся из палаццо автоматной канонаде, — у нее и своих забот хватает! — В его голосе прозвучала нескрываемая издевка. — Логично?
Лагаскур не отвечал, очевидно переваривая услышанное.
— Рассказывают, будто Аристотель, когда придумал логику, на радостях велел заколоть сорок баранов и устроил пир. С тех пор бараны логику не любят! — продолжал упражняться в остроумии вервольф. — Ну так как, баран, ты со мной согласен?
— Ах ты сволочь! — возмущенно заорал Лагаскур, хватаясь за свой автомат и направляя его дуло в грудь дерзкому чужаку. — Ты еще смеешь ставить условия?
— Смею! — эхом откликнулся Конрад, поднимая зажатый в руке пистолет и наставляя его на противника. Его указательный палец выжидающе замер на спусковом крючке «люгера». — Мне искренне жаль вашу заигравшуюся в войну госпожу, а посему я готов уйти отсюда тихо и мирно, конечно, лишь в том случае, если вы отдадите мне один из своих вертолетов.
— Чего, вертолет? — растерянно переспросил стригой, ошеломленный подобной дерзостью. — Слушай, а гроб дубовый с золочеными ручками ты, случаем, не хочешь? Зачем тебе понадобился наш вертолет?
— Людей спасать! — торжественно ответствовал поднявшийся из-за ящиков отец Григорий, смешной и ужасный одновременно. — Помилуй тебя Господь, чадо! — И он щедро осенил оторопело замершего стригоя размашистым крестным знамением.
Лагаскур сердито зашипел, будто драчливый дворовый кот, облитый усмиряющей струей кипятка, и проворно отпрыгнул назад.
— Ты, — обвиняюще процедил он, обращаясь к вервольфу, — ты что, и правда намереваешься спасти нескольких жалких людишек? Не верю! Ты ведь эгоист и одиночка. Какие там люди, если ты ради нас, твоих родичей, и то никогда даже пальцем не пошевелил!