Я содрогнулась от ужаса, ибо никогда не задумывалась о подобной мрачной перспективе.
Между тем небо над нашими головами ничем не предвещало скорой беды. Оно оставалось непроглядно темным, затянувшись плотной облачностью. Черно-фиолетовые, в сизых прожилках тучи ритмично озарялись бледными всполохами молний, словно пульсировали. Ни дать ни взять человеческое сердце. Раскат грома, оглушительный, как глас Бога, на несколько секунд прервал мои размышления. Какое редкое явление — зимняя гроза! Не знак ли это, не высшая ли мера наказания за наши грехи? Но что такое запретное, не укладывающееся в рамки общепринятых норм, мы совершили? А возможно, мы еще только готовимся это совершить? Я снова посмотрела на небо, и в мою голову пришла мысль о том, что наша мораль, эта черная, тяжелая, инертная масса, есть одно из самых страшных порождений человечества, ибо единственная ее цель — карать. Но за что карать меня, в чем я провинилась?
— Неужели мы не можем ничего придумать, не сумеем изобрести нечто действенное для своего спасения? — растерянно предположила я.
Тристан с сожалением покачал головой и произнес как-то на редкость буднично, будто мы говорили о чем-то весьма незначительном:
— Вряд ли. Ну если только нас спасет какое-нибудь чудо. Мы находимся среди бескрайних, засыпанных снегом полей, и от ближайшего жилья нас отделяют десятки километров. Мы обречены. А из всех стригоев успешно противостоять солнечным лучам способна лишь одна Андреа, защищенная милостью и магией Темного Отца…
— Если у нас нет другого выбора, то мы умрем достойно, не выказывая трусости и не унижаясь перед лицом смерти! — решительно заявила я. — Жаль, конечно, что мы не успели осознать своего жизненного предназначения и не реализовали свои замыслы, но мы хотя бы не увидим этого нового страшного мира, в котором останутся лишь жестокость и жажда крови, не станем соучастниками грядущего злого времени.
— Не ожидал от тебя такого героизма! — восторженно воскликнул Тристан, снова обнимая меня и привлекая к себе на грудь. — Санта, ну почему я встретил тебя так поздно? Как жаль, что лишь перед самой смертью я наконец-то обрел ту девушку, о которой мечтал всю свою жизнь!
«Она его за муки полюбила, а он ее — за состраданье к ним», — вдохновенно процитировала я.
— Шекспир, «Отелло, венецианский мавр», — узнал он и довольно рассмеялся. — А ведь все совпадает. Ты сейчас вспомнила строчку из этой пьесы, идеально подходящую под нашу ситуацию. Вымысел стал реальностью!
— Полагаешь, нас и в дальнейшем ждет участь шекспировских героев? — вдруг спросила я, осененная какой-то смутной догадкой, а вернее, предчувствием. — Меня — смерть, а тебя — тоска и воспоминания?