— Так, вижу, что непонятно, — усмехнулся Буряк, — ну ничего, это мы сейчас поправим.
Другие деды, сидя здесь же поодаль в развязных позах, с интересом наблюдали за происходящим.
Буряк же, прохаживаясь вдоль нашей шеренги, с какой-то звериной ухмылкой вглядывался в лицо каждому. Заглянул он и в мои глаза. Я, затаив дыхание, замер, не отводя взгляда. Буряк усмехнулся и перевел взгляд на Сашку.
— Ну, ты, умник, — сказал он обращаясь к нему, — сколько мне дней до дембеля?
— Пошел ты, — тихо, но твердо, глядя прямо ему в глаза, ответил Сашка.
И не успел он закончить эту фразу, как Буряк с размаху ударил ему в живот своим огромным кулачищем. Сашка со стоном согнулся пополам, а Буряк уже добавлял ему ногой в пах.
— Ты что делаешь, сука, — заорал я, кидаясь на Буряка, но тут же получил от него страшный удар в челюсть и отлетел чуть ли не в самый угол казармы.
Эта стычка послужила для дедов как бы сигналом — они просто-напросто накинулись на молодых и начали нас избивать кулаками, ногами, бляхами от ремней. Побоище продолжалось минут пятнадцать — потом, устав от махания кулаками, деды угомонились, Буряк подошел к одному из избитых солдат, приподнял легонько его голову и спросил:
— Сколько мне дней до дембеля?
— Шестьдесят три, — с трудом выговорил бедняга. У него уже были выбиты два зуба, нос кровоточил, огромная ссадина сияла на виске.
— Умница, — похвалил его Буряк, — ты у нас теперь главный ЧМО: с завтрашнего дня мыть сортиры — твоя святая обязанность.
Так и началась наша служба.
Избиения продолжались практически регулярно. Особенно доставалось Сашке — Буряк не взлюбил его с первого же дня и поклялся, что тот живым из армии не уйдет.
— Ты не думай, — шептал он по ночам Сашке на ухо, одной рукой прижимая его к койке, — ты не думай, что я на дембель уйду, а ты тут праздновать будешь, у меня еще тут дружки останутся, они проконтролируют процесс, — и заливался гнусным омерзительным смехом, — ты у нас еще петушком кричать будешь.
Я конечно защищал Сашку, как мог. Мы оба знали, что если сломаемся в первые же дни, то потом до конца службы будем ЧМО. В переводе с солдатского — это «человек, мешающий обществу» или «черный человек». С ЧМО можно обращаться, как с последним дерьмом, его можно бить, его можно посылать на самую грязную работу — и он не имеет права возражать, более того, никто не может за него заступиться — сам попадет в чмошники.
В разряд ЧМО автоматически зачислялись те, кто ломался, кто позволял посылать себя мыть сортиры, даже те, кто ел например перловую кашу в столовой.