Потом Арчери увидел ее. Она выходила от торговца цветами рядом с почтой, и в руках у нее оказалась охапка белых роз. Они мешались с белыми рисованными розами на ее черном платье так, что нельзя было сказать, какие из них настоящие, а какие просто изображены на шелке.
— Добрый день, мистер Арчери, — приветствовала его Имоджин Айд.
До сих пор он едва обращал внимание на красоту дня, голубое небо, великолепие отличной праздничной погоды.
Она улыбалась:
— Не будете ли вы так любезны открыть не дверцу машины?
Он, как мальчишка, ринулся исполнять ее просьбу. На пассажирском месте сидел Пес, и, когда Арчери взялся за дверную ручку, он зарычал, показывая зубы.
— Не будь таким глупым, — сказала она Псу и перекинула его на заднее сиденье. — Я взяла их для кладбища в Форби. У предков моего мужа там что-то вроде склепа. Очень феодального. Муж сейчас в городе, поэтому я сказала, что сама отвезу цветы. Там интересная старая церковь. Вы многое видели в окрестностях?
— Боюсь, очень немного.
— Наверное, вы не интересуетесь коньковыми фонарями, купелями и подобного рода вещами?
— Как раз наоборот, уверяю вас. Я возьму машину и вечером отправлюсь в Форби, если вы считаете, что он того стоит.
— А почему не сейчас?
Он предполагал, что она пригласит его. И устыдился. Хотя чего стыдиться? В некотором смысле Арчери был в отпуске и быстро завел отпускные знакомства. Он встретил ее мужа, и это просто случайность, что ее муж сейчас не с ней. В таком случае он должен принимать все без приступов растерянности. Кроме того, в такие дни нет никакого вреда от того, что человек съездит на маленькую экскурсию с женщиной. Сколько раз он подбирал мисс Бейлис в Тринг-Форд-Виллидж и возил ее в Колчестер за покупками? Имоджин Айд гораздо моложе мисс Бейлис. Ей не могло быть больше тридцати. Л он достаточно стар, чтобы быть ее отцом. Внезапно ему стала неприятна эта мысль, поскольку знаменовала собой отсутствие романтической перспективы.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал викарий. — Я с удовольствием.
Имоджин оказалась хорошим водителем. Машина была прекрасная, серебристая «ланция-флавия», и она шурша неслась по извилистой дороге. Попутных автомобилей оказалось немного, и они обогнали только две машины. Поля были темно-зелеными или светло-желтыми там, где скосили сено, а между ними темные гребни леса бежали блестящим коричневым потоком.
— Это Кингсбрук, — сказала она, — тот самый, что течет под Хай-стрит. Разве не странно? Человек может сделать почти все: сдвигать горы, создавать моря, орошать пустыни, но не может помешать течению воды. Он может запрудить ее, проложить канал, пропустить сквозь трубу, построить через нее мост, но она все-таки течет но земле и добирается до моря.