Дан Балан, которому было двадцать семь, считал себя социалистом, и сочувствовал студентам. Поэтому отвернулся, и снова включил мобильный телефон.
— В понедельник утром огромная масса молодежи собралась перед зданием кишиневской мэрии… Толпа выражала протесты и требовала вернуть льготы на проезд. Когда молчание со стороны властей затянулось, студенты начали разбирать камни и плитки тротуара и бросать их в окна мэрии. Устроившая разгон демонстрации полиция действовала против студентов при помощи дубинок… Записал?
Полицейские догнали парней. Те сразу сели на землю, и, уткнувшись лицами в колени, прикрыли руками затылки. Полицейские начали бить их ногами. Девушка в розовых штанах, стоивших больше костюма журналиста «Независимой Молдовы», боком пошла к ним.
— Трое полицейских получили ранения и были доставлены в больницу, около семидесяти человек уже арестованы в качестве организаторов беспорядков… Успеваешь?
Девушка перешла улицу, — Балан и Петреску следили за ней, — и попыталась оттащить от избиваемых одного из полицейских. Тот, развернувшись, беззлобно взял ее лицо в ладонь, и молча отпихнул в сторону. Балан подбежал к ним, и, взяв ее за руку, потащил за оцепление, размахивая рабочим удостоверением. Взглянув на удостоверение, где было большими буквами напечатано «ПРЕССА», девушка врезала Балану коленом в пах, и отошла. Из-за памятника Штефану на площадь выходила колонна спецназа. Все интересное должно было произойти именно там: никто не смотрел в сторону Балана и девушки. Полицейские, вдоволь побившие пойманных демонстрантов, потащили тех к машине. Сидя на корточках, Балан достал зазвеневший телефон, и закончил:
— Протестующие фактически осадили Дом правительства на площади Великого Национального собрания. К требованию бесплатного проезда добавились призывы освободить арестованных утром студентов.
Посмотрев на девушку, Балан добавил:
— Нередки случаи насилия по отношению к прессе. Как со стороны полиции, так и со стороны демонстрантов.
Петреску, улыбаясь, следил за ними. Девушка смотрела на журналиста сверху: стрижка у нее была короткая, под мальчика, а уши из-за солнца были красными, и, как ему показалось, просвечивали. Ресницы у нее были короткими, из-за чего глаза ее были беззащитными. Она вся казалась беззащитной.
Дан Балан даже пожалел бы ее, если бы она в этот момент не плюнула ему в лицо.
* * *
Когда девушка плюнула в лицо Балану четвертый раз, журналист не выдержал, и оттолкнул ее от себя.
— Довольно, — Петреску схватил девицу под локоть и потащил к дверям банка. — Он всего лишь газетчик, да, к тому же, вам сочувствует.