— Хэй, добрый человек, что ты развалился здесь, как Клеопатра на коленях у коня Александра Македонского?! — Мунтяну проснулся от слов суетливо бегавшего перед ним человечка, — Встань, встань, немедленно!
— Разве у коня есть колени? — очень удивился Мунтяну.
— Какая разница, есть они у него, или у тебя, или у коня, — суетился толстячок, перевязанный наискось большой белой лентой, — если через час здесь будут венчать мою крестницу и ее жениха?
— Было бы удивительно, если бы здесь венчали твою крестницу и НЕ ее жениха, — ядовито заметил Мунтяну, и стрельнул у толстячка сигарету.
— Ты, я погляжу, остер на язык, — осуждающе цокал языком крестный невесты, — а мне не улыбается, чтобы под ногами брачующейся пары валялся бомж, да еще и не в меру остроумный.
— Отнесись ко мне, как Александр к Диогену, — философски заметил Мунтяну, и повернулся к толстячку спиной.
Ситуация начала его забавлять. Выпрошенную сигарету Мунтяну спрятал в рукав плаща.
— Слушай, я не знаю, как в вашем селе относятся к этому Диогену, — нахмурился толстяк, — а у нас в селе, как бы тебя ни знали, к тебе отнесутся хорошо. Все мы люди, все мы — добрые люди. Все мы молдаване, что мы, волки друг другу?
— Еще какие, — пробормотал Мунтяну, устраиваясь на ступеньках поудобнее, — homo homini lupus est.
— Я тебя, кажется, — толстяк стал совсем серьезным, — не материл.
— Я тоже тебя не материл, добрый человек, — закрыл глаза Мунтяну, — а просто сказал тебе одну поговорку на латыни. Ты ведь должен ее понимать, ведь мы, молдаване, добрый народ — потомки римлян.
— Хм, — задумался вдруг толстяк-крестный. — Да ты, видать, из этих.
— Каких? — щурился на солнце продрогший за ночь до костей Мунтяну.
— Из образованных, — неожиданно неприязненно выпалил толстяк, но потом расплылся в заискивающей улыбке, — У меня к тебе есть дело, образованный.
— Выкладывай.
— Сумел бы ты мне помочь во время свадьбы? А уж я тебя отблагодарю.
— Как помочь, и как отблагодаришь?
— Ну, помощь такая — будешь на подхвате. Сходи туда, принеси то, унеси это, развлеки гостя. А благодарность… Да какая тебе еще нужна благодарность, ты же на свадьбе погуляешь! Мы, молдаване, добрый народ. Есть будем, пить, веселиться, до самого утра.
— Есть, говоришь, пить, веселиться, — задумчиво повторил Мунтяну, глядя, как толстячок одобрительно кивает, — заодно то приносить, это уносить…
— Какой ты обидчивый, — насупился крестный, — хоть и бомж. Да такие как ты на коленях за мной ползать будут, лишь бы на свадьбе погулять.
— Я плохо одет.
— Неважно. Какая разница, никто и слова не скажет. Мы, ведь…