Он снял плечевую кобуру, когда готовился ко сну, но оружие лежало в пределах досягаемости. Медленно потянувшись, он положил на него руку, но не вытащил из кобуры.
Потому что все чувства говорили ему — угроза, которую он ощущает, была не той, которую могла остановить пуля.
Демарко не слишком нравилось вспоминать о том, что произошло с ним в армии, но это определенно обострило его инстинкты, в дополнение к экстрасенсорным способностям. В те дни, его жизнь зависела от того — прислушается он к своим чувствам или нет.
Теперь же подобное ощущение просто предупреждало, что нечто не в порядке.
Черт. С моей удачей, это место населено призраками.
Но он не думал, что дело в этом. Он не был особо чувствителен к духам, во-первых, а во-вторых, ощущал, что угроза нависла не над ним, а над кем-то еще.
Уникальный двойной щит Демарко сделал его сверхчувствительным к различным энергиям, связанным с паранормальными способностями, но только когда он позволял внешнему, защитному экрану упасть и концентрировался на использовании того, что делало внутренний щит настолько необыкновенным. Если ему удавалось достаточно сосредоточиться, то он мог сделать второй щит значительно более прочным и непроницаемым или превратить его в своего рода магнит, который притягивал и — так сказать — интерпретировал экстрасенсорные способности.
Он не мог украсть чужие способности, но мог затруднить их действие и препятствовать выходу наружу. Также он мог настроиться на частоту, которая использовалась.
— Как радио, — однажды любезно заметил Квентин. — И каждый экстрасенс на своем особом канале.
Это определение, конечно, упрощало способность, которая была невероятно запутанной, но, несмотря на это, достаточно хорошо ее описывало.
Демарко был уверен, что кто-то в доме использует экстрасенсорные способности. Но он не знал, был ли этот человек угрозой или угрожали ему.
В любом случае, это не сулило ничего хорошего.
Еле слышно выругавшись, Демарко сел на край кровати, закрыл глаза, и полностью опустив внешний щит, начал концентрироваться, пытаясь подключиться к тому, что происходило.
И почти немедленно его ударила волна смертельного ужаса.
* * *
— Октябрь? — нахмурившись, спросила Дайана. — Это когда вы преследовали убийцу тех женщин в Бостоне, включая дочь сенатора Лемотта, верно?
— Да. Монстр из этого места — или места идентичного этому — был убийцей.
— Тот, который сошел с ума. Оказавшись взаперти.
— О, да.
— Тогда почему мы здесь?
Холлис сделала еще один вздох, заставив себя собраться, и проговорила:
— Оказалось, что это еще не конец дела. Оно было связано с тем, что случилось позже в январе в Грейс.