– Вы говорите так, будто объявляете себя убийцей… – пробормотала Мария. Феликс вздрогнул. – Но совсем не плохо быть механиком, по-моему… А где вы научились реставрировать мебель? – спросила она с пьяным любопытством, вскинув голову, которая уже падала ей на грудь. – Вы делаете это так красиво! Смотреть, как вы работаете, можно бесконечно.
– Всегда можно бесконечно смотреть, как работает другой человек.
– Но не всякий!
– Всякий. На огонь, на воду и на работу другого человека можно смотреть бесконечно. А мебель я реставрировать не учился. Почитал, как это делается, попробовал – получилось.
«Ну что я тут корчу из себя рыцаря Айвенго? – подумал он. – Пьяная, и отлично. Утром ничего не вспомнит. А хоть и вспомнит – до утра я здесь все равно не останусь».
Рука Марии соскользнула с края столешницы. От этого она покачнулась и снова чуть не свалилась на пол. Феликс подхватил ее под локоть. Поднял со стула, притянул к себе. Ее голова качалась, как цветок на легком стебле. Он взял ее за подбородок. Теперь он видел ее лицо прямо перед собою. Губы у нее были все так же бледны, а глаза все так же светлы. Сквозь нее был виден преломленный мир. Феликс наклонился и поцеловал ее наконец.
Это оказалось точно так, как он и предполагал. В ней не было ни капли страсти, к тому же пьяная… Нет, все-таки это было не точно так. Но как, он не понимал. У него было темно в глазах.
«Я давно без секса, – постарался подумать он. – Проститутки не в счет, и тоже ведь довольно давно… Надо было послушаться Хосе, пусть бы познакомил… с кем он там хотел…»
Он старался увести свои мысли в нужную сторону. Но мысли не слушались – они просто улетучивались на все стороны света из его пылающей головы.
– Вы правда не любовник Нины? – спросила Мария, когда Феликс оторвался от ее губ.
– Ну о чем ты думаешь?.. – простонал он. – Правда, правда!..
– Тогда больше ни о чем!
Мария тихо засмеялась. Ее покачивало, хотя он обнимал ее крепко. У нее была хорошая фигура, и все ее округлости точно ложились в его ладони. Он целовал ее уже слишком долго для мужчины, изголодавшегося без секса. Но ему хотелось ее целовать, и жаль было расставаться с ощущением, которое было с этим связано: будто он смотрит сквозь особенное стекло, сквозь магический кристалл, и мир меняется, проясняется перед его глазами… Это ощущение наполняло его таким счастьем, что даже секс становился неважен. Ну, почти неважен.
Все-таки он ее хочет, конечно. Она женственна. Видимо, как все француженки. Когда он обхватил ее талию рукой и прижался к ней животом, то понял, что она еще и сексуальна. Такое быстрое, такое недвусмысленное движение бедрами сделала она ему навстречу, так сильно прижалась к нему, и только низом живота прижалась, а грудью, плечами, наоборот, отстранилась… Ч-черт, зря он думал, что она холодная – какое там!.. Ему следовало понять это про нее раньше, тогда они не потеряли бы столько времени зря. Или это просто потому она стала с ним такая, что выпила? Ладно, какая разница! И неплохо бы заняться с ней сексом прямо здесь, на столе, чтобы не лезть в спальню, не разводить ненужной интимности.