– Я не знаю, – тихо сказала Мария. – Меня как будто в сердце ударили. И в голове у меня все от этого перепуталось, а в душе пустота. Хорошо, что я уезжаю.
– Мне без тебя грустно будет. Ты совсем мне родная, Маша. Даже трудно поверить, что вся моя жизнь прошла без тебя.
– Мне тоже, Таня.
Они снова замолчали. Теперь тишина в комнате была не тяжелая уже – прозрачная, хрустальная стояла тишина.
Но стоило только Марии подумать об этом, как тишина взорвалась, разбилась на звонкие осколки. Дверь с улицы распахнулась, простучали быстрые ножки по полу в прихожей, и в комнату вбежал Данечка.
Удивительный это был ребенок – Мария с самого начала так подумала, стоило ей только его увидеть. Удивительным образом сочетались в его внешности очень светлые, словно серебряным лучом пронизанные волосы и темные блестящие глаза. Но все же ощущение необычности создавалось не этим; в конце концов, у Марии и у самой во внешности сочеталось что-то подобное, только наоборот – светлые глаза с темными волосами.
Данечкина же необычность заключалась в соединении живости и глубины, притом не во внешности только, но в характере. Да, именно так, об этом Мария и подумала с первого взгляда на него, как ни странно было думать такое о совсем маленьком ребенке.
Непонятно было, на кого он похож. Глаза у него были точно как у Ивана, и точно так же торчали вихры на его макушке. Но весь облик был светлый, неуловимый, как у Северины, которую Таня называла то венецианской, то лунной девочкой за матово-прозрачное лицо и за взгляд, который условно можно было считать задумчивым, хотя каким он является на самом деле, было непонятно – может, правда лунным.
– Бабуши! – громко сказал Данечка. – Я пришел у вас жить!
Он разговаривал гораздо лучше, чем большинство мальчиков в три года, но все-таки его речь была переполнена теми милыми неправильностями, которые всегда умиляют родню. В связи с этим умилением, изливавшимся на Данечку со всех сторон, Иван считал, что ребенка вот-вот разбалуют донельзя.
«Вот-вот», впрочем, никак не переходило в «уже»: по непонятной причине Данечка на баловство не поддавался. Даже удивительно, как неколебимо было его личное, ни от чего не зависящее отношение к миру.
– Да уж оповестили меня твои родители, – ответила Таня. – Опять сопли?
– Не, – покачал головой ребенок. И с гордостью объяснил: – У меня красное горло!
– А почему это у тебя красное горло, когда у мамы сессия? – спросила Таня.
– Но как же он может это знать? – Мария невольно улыбнулась такому вопросу.
– А ты его не защищай, – возразила Таня. – Отлично он все знает! Кто сосульки ел в детском саду? И снег тоже.